редко видела?
Но если это так, то почему он мне ничего не сказал? Я никогда не встречала более прямолинейного человека, чем Джонатан Фрост. Он не подслащает пилюлю, не стесняется в выражениях. Он швыряет жестокие истины как дротики, не заботясь о том, как они вонзаются, когда попадают в яблочко ваших надежд и мечтаний и успокаивающую знакомость всего, что вы когда-либо знали. Почему он не поправил меня раньше?
— Габби, — миссис Бейли снимает очки и кладёт локти на стол. — Могу я тебя кое о чём спросить?
— Да, миссис Бейли.
— Что заставляет тебя по-прежнему считать Джонатана своим врагом? Я понимаю, почему ты сначала так считала. Он вторгся в твою рутину, в наш старый способ ведения дел; он опытен в тех областях, в которых ты не разбираешься, точно так же, как ты сильна во многих областях, в которых он не силён, я хотела бы добавить. Но я надеялась… — она вздыхает, наклоняя голову. — Я надеялась, что к этому времени вы двое перестанете ссориться. Особенно учитывая то, с чем мы сталкиваемся сейчас, я надеялась, что вы найдёте способ забыть о разногласиях и увидеть… всё хорошее, что может быть между вами.
Я смаргиваю слёзы, вся тяжесть этого наваливается на меня, и голос Джонатана эхом отдаётся в моих мыслях.
«Вы ни разу не рассматривали другой результат и не интересовались моим мнением о методах его достижения. Потому что в ваших глазах всё, чем мы когда-либо могли бы быть — это озлобленными, мелочными соперниками».
— Это так тяжело, — шепчу я, — когда тобой пользовались в прошлом, когда самая уязвимая часть тебя самой подверглась такому злоупотреблению. Трудно доверять, снова открыться и смотреть на людей непредвзято. Это ужасно — рисковать снова понять всё не так.
Вокруг глаз миссис Бейли появляются озабоченные морщинки.
Я вытираю выступившие слёзы и пытаюсь ободряюще улыбнуться.
— Извините. Я в порядке, правда. Я не должна была вам этого говорить…
— Габби, дорогая, конечно, должна была. Я спросила. Я хочу знать, — мягкая, обветренная рука миссис Бейли тепло ложится поверх моей. Она нежно сжимает. — То, что ты сказала, о том, что твоё доверие было подорвано, что тобой манипулировали, это из-за сына Поттеров?
Воспоминание о сегодняшнем утре заставляет меня вздрогнуть. Нежеланное прикосновение Трея, Джонатан, бегущий ко мне так, словно ничто в мире не могло его остановить.
А потом те слова. «Он навредил тебе?».
Кивнув, я вытираю слёзы. Миссис Бейли знает, что случилось с Треем несколько месяцев назад, потому что я рассказала ей. Она знает, что я понятия не имела, кто он на самом деле, и как только я поняла его истинные намерения, между нами всё закончилось. Рассказывать ей об этом было неловко, и это не самый мой любимый разговор, но миссис Бейли отнеслась к этому сочувственно и заверила меня, что не сомневается во мне. Я ещё в течение нескольких месяцев чувствовала себя дерьмово из-за этого.
— Это действительно выбило меня из колеи, — шепчу я.
Она кивает.
— Понятно, что после чего-то подобного ты ведёшь себя настороженно. И давай внесём ясность, хотя Джонатан и близко не такой… злобный, каким ты его представляешь, он тоже не святой. У нас с ним было несколько бесед о его поведении по отношению к тебе, а также к нашим клиентам. Он требовательный, гордый и нетерпеливый, и он, безусловно, мог бы улыбаться почаще.
— Да он никогда не улыбается, — бормочу я.
Миссис Бейли хихикает.
— Вы очень разные люди. Я знала, что начало будет трудным, и таким оно и было. Добавим несколько недоразумений, некоторую борьбу за власть, слегка конфликтующие стили руководства…
— Слегка конфликтующие?!
Она улыбается немного грустно.
— Я не предвидела, насколько вы двое будете упрямы, насколько будете сопротивляться тому, чтобы… дать друг другу шанс, — несколько секунд миссис Бейли молча смотрит мне в глаза. Отпустив мою руку, она откидывается на спинку стула. — Что, если бы вы попытались стать друзьями?
— Прошу прощения, что?
— Часто наилучший путь продвижения вперёд открывается шаг за шагом. Путь от вражды к дружбе трудный, но не невозможный.
Дружба. Я пробую это слово на вкус, пробую его на вкус. Дружба. Могла бы я… подружиться с Джонатаном?
Я позволяю себе представить это — завершить этот долгий, горький труд последних двенадцати месяцев достойным финальным поворотом дороги. Наши головы высоко подняты, мы выражаем взаимное уважение, пусть-победит-сильнейший, дружески желаем добра друг другу, когда расстаёмся.
Но потом я думаю о том, что я чувствую, когда моя рука касается его, когда глаза Джонатана встречаются с моими, и на его щеках появляется румянец, и он смотрит на меня так, как смотрел после деловой встречи, в машине, когда мы целовались, когда мы встретились лицом к лицу этим утром — напряжённо, наэлектризованно, чревато…
Ничто из этого не кажется мне дружбой. По крайней мере, это не похоже ни на одну дружбу, которую я когда-либо знала. Но, может, в этом нет ничего страшного. Может, какой бы ни была наша с Джонатаном дружба на этот короткий промежуток времени перед расставанием, она не обязательно должна выглядеть как любая другая дружба в моём прошлом.
Миссис Бейли, кажется, читает мои мысли, как будто она кое-что знает о том, каково это — проходить грань между страстным желанием и отвращением и пытаться проложить безопасный путь между ними, найти гладкую, умеренную середину.
— Это стоит попробовать, не так ли? В духе праздника? — добавляет она с огоньком в глазах. — Чтобы обрести немного покоя на земле здесь, в «Книжном магазинчике Бейли»?
Я представляю, как предлагаю Джонатану дружбу, первой складываю оружие, протягиваю руку, предлагая перемирие. Я помню, каково это было, когда его рука сжимала мою. Кончики моих пальцев и ладони становятся горячими, опаляясь воспоминаниями.
В глубине души я размышляю о том, что «мир», независимо от того, окажемся мы друзьями или врагами — это последнее, что я когда-либо обрету с Джонатаном Фростом. Но в ответ я говорю миссис Бейли:
— Я попробую. Обещаю.
Глава 10
Плейлист: Le Bon — Make Way for the Holidays
Час спустя миссис Бейли ушла, а магазин открыт уже сорок пять минут. Я продала два любовных романа, один уютный детектив и — фу! — три триллера. Заведение пока пустует, и я собираюсь заварить чашку сладкого чая с молоком, но тут замечаю, что с арочного прохода, ведущего от кассы в заднее помещение, упала омела. Привстав на цыпочки, я закрепляю её обратно золотой лентой.
Именно в этот момент задняя дверь открывается, впуская Джонатана Фроста, а вместе
