Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
его начинании противоречило религиозной доктрине, было отмечено испанским духовенством и подверглось осуждению на соборе в Саламанке. План Колумба проверили на соответствие канону, сопоставив его с текстами отцов Церкви – святого Хризостома, святого Августина, святого Иеронима, святого Григория, святого Василия, святого Амвросия; с посланиями апостолов, с Евангелием, пророчествами, псалмами и Пятикнижием240.
Этот фрагмент – почти дословное заимствование из прозы Ирвинга (см. далее). Дрейпер добавляет, что путешествие Васко да Гамы в Индию через южную оконечность Африки и открытие им новых созвездий «полностью согласовывались с теорией сферичности Земли», а «политические последствия» ее подтверждения поставили бы «в весьма затруднительное положение папскую власть», чьи «традиции и политика не допускали, что Земля может быть чем-то иным, нежели плоской поверхностью, […] а с другой стороны, невозможно было отрицать или скрывать факты»241. Как обухом по папской голове пришлось возвращение в исходную точку «Святой Виктории», корабля Магеллана, державшего курс на запад: «теологические учения о форме Земли оказались решительно опровергнуты»242.
Этот текст, по форме напоминающий труд какого-нибудь весьма уважаемого ученого того времени, служит дополнительным звеном в конструкции мифа о плоской Земле, представляя веру в нее, несущую больше сугубо религиозного, чем средневекового, символом научной отсталости. Задача памфлета – всего-навсего позволить нам оценить, насколько яростен спор, разгоравшийся тогда, в конце века, по ту сторону Атлантики. Резонанс оказался широким: чтобы участвовать в битве, взялись за перо и другие авторы.
Еще один американский памятник, повторяющий ту же структуру, упоминается Расселом в книге «Изобретая плоскую землю»: речь идет о наследии Эндрю Диксона Уайта (1832–1918), одного из основателей Корнеллского университета. В 1896 году он опубликовал труд, заглавие которого походило на выбранное Дрейпером – «История войны науки и теологии в христианском мире» (A History of the Warfare of Science with Theology in Christendom).
В действительности это сочинение заметно отличается от работы Дрейпера. В нем двадцать пять глав, каждая посвящена отдельному вопросу или научной дисциплине; есть главы о географии и астрономии, они идут вслед за первой – о сотворении мира. Уайт гораздо тщательнее, чем Дрейпер, рассматривает проблему формы Земли: несмотря на явное тяготение к черно-белой трактовке – что следует из названия, – он внимателен к исторической реальности, а значит, разобраться в ней было возможно, стоило только захотеть. Автор признает, что были отцы Церкви (разумеется, «мыслившие особенно широко»), которые под влиянием Платона и Аристотеля «с готовностью приняли концепцию, но большинство тотчас перепугалось»243. Такой взгляд менее примитивный, причем вера в сферичность воспринимается как непременный признак открытости и прогрессивности ума. Далее следуют пространные уточнения, касающиеся всех замысловатых теорий, в которые могли верить христиане, и от этого только упрочивается авторитет вездесущего Козьмы:
Эта теория окончательно сформировалась в VI веке в виде полной и подробно описанной системы мироздания, опиравшейся, как утверждалось, на Писание; ее автором стал египетский монах Космос [sic] Индикоплов244.
Однако Уайт видит во всем этом несомненное влияние египетской теологии:
Богословский мир не признавал языческих истоков; учение объяснили озарением и вскоре признали цитаделью библейской истины, а церковная верхушка приложила все усилия, чтобы сделать эту фортецию неприступной, обложив ее сочинениями, полными теологических рассуждений; многие верующие сочли теорию даром Всевышнего245.
Вместе с тем Уайт не делает из теории Козьмы незыблемую догму, как его предшественники. Он учитывает, что Амвросий и Августин «смирились» со сферичностью, Климент и Ориген «даже поддержали» идею, а Исидор Севильский «хоть и был скован тем, что богословие господствовало над всем остальным, осмелился восстать против непререкаемого прежде авторитета Космоса [sic] и высказался в пользу шарообразности Земли»246.
У средневековья Уайта нет ничего общего с дрейперовским: Фома Аквинский и Альберт Великий «сочли своим долгом принять учение о сферичности»247, не вполне в него веря, и Уайт в итоге приходит к выводу, что «в начале нового времени большинство мыслителей» признавали эту идею, хотя представляет «Лютера, Меланхтона и Кальвина» противниками теории – и сторонниками реформаторского учения scriptura sola248. Впрочем, далее он считает правильным сделать оговорку – исповедальную, если можно так выразиться: «Истины ради необходимо сказать, что протестантство не менее рьяно боролось с новой научной теорией» (учением Коперника), чем католицизм249.
У Уайта история конфликта Церкви и науки охватывает другие эпизоды: его рассказ куда более подробный и лучше подкреплен документами, хотя встречаются и вымышленные эпизоды – как спор об антиподах, в связи с которым цитируются Альберт Великий, Винсент из Бове, Николай Орем, Пьетро д’Абано, Чекко д’Асколи и даже Петр д’Альи, которому автор возносит хвалу250; особое внимание обращено к процессу Галилея, ведь «борьба с теорией Коперника, прежде довольно умеренная, с этого момента развернулась с неслыханной силой»251. Если к долгой череде столкновений с Церковью Уайт относит и становление дарвинизма, то мысль о беспросветном средневековье он не разделяет и оставляет за Колумбом, Коперником и Галилеем их истинные открытия. Поскольку Библиотека Конгресса США оцифровала практически всю прессу, выходившую с 1690 года, предлагаем читателю ознакомиться в сети с тем, каким образом Уайт противопоставляет науку и религию252.
В борьбу вступает Коллеж де Франс
Одновременно с выходом труда Ирвинга, во Франции эллинист и латинист-самоучка Жан-Антуан Летронн – сотрудник кафедры истории Коллеж де Франс – также посодействовал популярности тезисов о плоской Земле и о противостоянии науки и Церкви, но совершенно по-иному. В 1834 году он опубликовал статью, озаглавленную «Космографические воззрения отцов Церкви, приближенные к философским учениям Греции», ее напечатал солидный журнал «Обозрение двух миров» (Revue des deux mondes), что, казалось бы, гарантировало ее научность. Задача статьи, как вытекает из названия, заключалась в том, чтобы показать: убеждения «отцов Церкви» «почти во всем восходят к философским школам Греции», предшествовавшим или сопутствовавшим зарождению гипотез сферичности, то есть главным образом теориям досократиков. Вместе с тем – и в этом суть проблемы – Летронн, с одной стороны, берет «за основу этого анализа»253 «Христианскую топологию» Козьмы Индикоплова (пользуясь изданием Бернара де Монфокона), что, конечно, дает совершенно фантазийное представление об учении «отцов», с другой же стороны, в своем исследовании делает, можно сказать, поразительные обобщения.
В статье, помимо многого другого, сказано, что Лактанций придерживался общей позиции западной христианской Церкви: автор утверждает, что если и были отдельные христиане-защитники сферичности, то «приверженцы устного толкования» выдвигали гипотезы, «объединенные тем, что они формально исключали шарообразность Земли». Имена здесь те же, что и в списке святых отцов: «святой
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
