Храм. Мне нужна ваша поддержка. Вы оба должны стоять рядом со мной. Согласны?
– Я согласен, – сказал Первосвященник.
– Тоже не возражаю, – ответил рабби Иссаххар.
Царь был удовлетворен.
– Ну тогда нам остается отпраздновать нашу договоренность. Приглашаю вас во Дворец. Завтра вечером. Заодно мой зодчий Симон в подробностях расскажет о предстоящих работах. У него уже все расчерчено.
Рабби Иссаххар встал.
– Уже уходите, рабби? – спросил Ирод.
– Стар стал. Пора отдохнуть.
– Один вопрос, рабби. Куда исчез ваш зять Элохим?
– Понятия не имею.
– Странно. До моих ушей дошло, что он замышляет что-то худое. Правда, я слухам не верю. Но знаете, говорят, «нет дыма без огня».
– Нет и огня без дыма.
– Еще до меня дошли какие-то разговоры о Мешиахе.
– Ну, об этом Симон знает столько же, сколько и я. Он тебе и расскажет.
24
Как только рабби Иссаххар вышел из Дома Совещаний, к нему подошел Рубен. Тотчас же Йешуа бен Сий втиснулся между ними.
– Рабби устал, Рубен.
– Ничего, ничего, Йешуа, пусти его.
Йешуа бен Сий отошел в сторону.
– Рабби, вам передали мою просьбу?
– Передали. Но ничем не могу помочь.
В этот момент рабби Иссаххар заметил Иосифа.
– Впрочем, вот брат Элохима там. Иосиф, подойди к нам.
Иосиф меньше всего хотел говорить с рабби Иссаххаром при Рубене. Но было уже поздно. Ему ничего не оставалось как подойти.
– Иосиф, вот тут Рубен хочет встретиться с Элохимом.
– Элохим тоже хочет, – сказал Иосиф.
– Хорошая новость, – обрадовался Рубен.
– Ну тогда, нет никаких преград для встречи, – сказал рабби Иссаххар.
– Я бы предложил Элохиму и тебе, Иосиф, – обратился к нему Рубен, – прийти завтра к нам на ужин.
– Элохима нет в городе.
Иосиф не хотел дальше распространяться при Рубене.
– Ничего, – ответил тот. – Подождем, когда вернется. Спешить некуда. Я подожду столько, сколько понадобится. Только ты передай ему мою просьбу.
– Ну тогда ступай с Богом, Рубен, – сказал рабби Иссаххар.
Рубен откланялся и отошел. Иосиф был расстроен. Вышло не так, как просил Элохим.
– Рабби, Элохим хотел встретиться с ним в другом месте. В Соломоновой каменоломне.
– Надо было сразу сказать.
– Теперь уже поздно, – вставил Йешуа бен Сий. – Не переиграешь.
Иосиф понял, что допустил ошибку.
Царь Ирод и Первосвященник вышли из Дома Совещаний. Николай Дамасский ждал царя у дверей.
– Пошли, Николай. Поговорим по дороге.
Проходя мимо Второсвященника, царь как бы невзначай бросил:
– Рабби, я поговорил с Симоном. Продолжим завтра.
Потом остановил взгляд на Иосифе и спросил:
– А ты не брат ли Элохима? Постой-ка, вспомню как тебя зовут.
Прищурив глаза, царь сказал:
– Иосиф! Угадал!? Верно!?
У Ирода была феноменальная память на лица и имена людей. Ему достаточно было увидеть человека один раз, чтобы запомнить его на всю жизнь.
– Да, верно, – подтвердил Иосиф.
– Вот видишь, угадал. Ну до завтра, рабби.
Царь ушел.
Рабби Иссаххар по-отечески похлопал Иосифа по плечу и сказал:
– Не расстраивайся, Иосиф. В жизни не всегда бывает так, как мы того хотим. Передай привет Анне. Пойдем, Йешуа.
Иосиф остался один. День вроде бы начался неплохо, но к вечеру обернулся на редкость неудачно. Сначала Дура-Делла, потом галл с хлыстом, а теперь Рубен. Провалил поручение Элохима. Непоправимо. «Что теперь делать?». Не было смысла дольше оставаться в Храме.
На площади перед Храмом все еще было людно. Толпа не торопилась расходиться. Обычно на третий день Хануки люди не расходились по домам допоздна.
Веселые иудейские песни, ритмы и пляски подействовали на Иосифа благотворно. Рассеялось мрачное настроение. Взбодрился. Стало интересно следить за происходящим на площади весельем. Там люди образовали большой круг. Началось построение живой пирамиды из человеческих фигур. Юноши друг за другом взбирались вверх, образуя собой все новые ряды. Так выросла пятиярусная пирамида.
Последним на пирамиду взобрался мальчик лет двенадцати. Его движения были по-кошачьи осторожны. Песни, пляски внезапно прекратились. На площади воцарилась тишина. Мальчик добрался до самой вершины пирамиды. Сел на корточки. Затем начал медленно выпрямлять свое худенькое тельце, ловко балансируя руками. Наконец, встал во весь рост. Тут же ему на длинном шесте подали зажженный факел. Он схватил его и поднял высоко над головой. Раздалось оглушительное “Hal-El-lu-yah!” и следом, словно по мановению волшебной палочки, одновременно зажглись бесчисленные огни на стенах Храма и Милло. Словно наступил день посреди ночи. Люди вновь пустились в головокружительный пляс.
Душа Иосифа переполнялась гордостью за свой народ. Мысленно он благодарил Бога за то, что ему повезло родиться иудеем. «А ведь я мог бы родиться идумеем или самаритянином. Кто еще на свете умеет так праздновать? Кто еще так сильно любит своего Бога?». Он с восхищением посмотрел на своих собратьев. «Мы – соль Земли. Мы – светоч народов. Мы – святое царство Бога».
В эти минуты он любил всех на свете.
25
Царский Дворец раскинулся на северо-западном краю Верхнего города. Ирод строил его лет тринадцать. И нельзя было сказать, что он был полностью закончен. Постоянно шли какие-то новые строительные работы. Строительство было стихией царя Ирода.
Это был необычный дворец. Он представлял собой скорее огромную неприступную крепость с множеством зданий, заключенных внутри высоких толстых стен с воротами, башнями и бойницами. Весь этот дворцовый комплекс состоял из четырех расположенных друг за другом дворов.
Главная улица, идущая от Храма, упиралась прямо в высокие дубовые ворота крепости. По ночам, как железный занавес, опускалась кованая герса. Над аркой ворот высилась прямоугольная башня с полукруглыми башенками по углам. На этих башенках, как и перед воротами, круглосуточно стояла вооруженная стража. По одному галлу в черном и с красной повязкой на лбу и одному идумею в красном с черной повязкой на лбу. Напротив, справа от городских ворот, над Милло возвышались друг за другом три башни, носящие имена Гиппиуса, Фаса-Эла и Мариамме. Башня Мариамме была самой изящной из них.
Пройдя под сводом наружных ворот, человек выходил на широкую аллею, которая вела прямо, но словно сквозь дремучий лес, к воротам следующего двора. У идущего по ней возникало странное ощущение. Кроме деревьев ничего не было видно. Казармы четырехсот галлов, идумейских, фракийских и германских воинов и конюшни были упрятаны за деревьями. Создавалось впечатление, что за каждым деревом кто-то прячется и тайно следит за любым твоим шагом. Душу охватывала нарастающая тревога. К концу аллеи человек испытывал не просто тревогу, а жуткий страх. И тут страх внезапно сменялся déjà vu. Человеку казалось, что он вернулся к прежним дубовым воротам. Те же башенки над арочными воротами и те же галлы в черном и с красными повязками на лбу. Наружные ворота
