стороне настоящий разросшийся лесок молодых деревьев, Оля потянула меня за руку и одними губами прошептала, что ей очень нужно в туалет. Я кивнула, махнула рукой Лёше с Леной — пусть идут, так даже лучше, что мы ненадолго разделимся. Наверняка в самое ближайшее время охотникам станет известно, что мы вытащили Ольгу… А охрана наверняка уже знает…
Оля присела в кустах, я за компанию тоже. Не смогла удержать на языке вопрос:
— Что с тобой случилось, Оль? Расскажешь? Сколько ты там… связанная просидела?
Ольга долго копошилась, словно нарочно медленно справляясь с одеждой. Молча сопела носом, будто не решаясь поделиться своей историей… Наконец едва слышно забормотала:
— Меня нашли в первую же ночь… Двое… Я думала, убьют сразу… — она сглотнула слюну, судорожно выдохнула. — А потом… Потребовали раздеться… А я…
Я вскинула глаза.
— Что ты? Не согласилась?
Она помотала головой. Совсем по-детски вытерла кулаком навернувшиеся на глаза слёзы.
— Я же замужем, Ин! — её голос совсем охрип и был еле слышен. — Я не могу…
Да Боже ты мой! Как же достали все эти замужние! Не могу, не могу… Что трудного-то?!
— И что?! — я достала из кармана сигарету и зажигалку. — Было бы лучше, если бы убили?! Тоже муж не простит?
Оля неожиданно улыбнулась сквозь слёзы, отрешённо глядя в сторону…
— Дамир?! Да при чём здесь… — в её голосе неожиданно появились какие-то ласковые интонации. — Я просто не могу, Ин… Никогда не смогу с другим. Муж у меня слишком хороший, чтобы я с ним так… Понимаешь?
Не понимаю. Я начинаю думать, что мир сошёл с ума. Или это я не совсем нормальная…
— А если бы изнасиловали? — я прикурила, глядя на отрешённо улыбающуюся женщину, погрузившуюся в мечты о муже. — Даже странно, кстати, что они этого не сделали… Только не говори, что наложила бы на себя руки, и прочую ерунду…
— Да нет конечно, — Оля устало опустила плечи, будто внезапно сдуваясь, как воздушный шарик. — Но тогда лучше бы муж ничего не узнал… Никогда… Просто ему было бы больно за меня…
Я скептически кивнула, выдыхая дым и стряхивая пепел.
— Угу, а если бы убили — ему не было бы больно, да.
Оля глянула на меня так, что мне невольно стало стыдно за свой неуместный сарказм…
— Ты, наверное, никогда не любила, Ин… — она как-то грустно усмехнулась. — Я просто не могу отдать другому мужчине то, что принадлежит только моему мужу.
Я промолчала, докуривая сигарету.
Ленка вон тоже мужа любит, однако жить хотела сильнее. И я полностью её поддерживаю. Но и в Олиных словах, наверное, что-то есть… Жаль, что я не могу уловить, что именно. Интересно всё-таки, как это всё работает…
— А потом? — я затушила окурок о торчащий из земли ржавый столбик. — Почему не убили? Может, про выкуп что-то говорили?
— Не говорили. Я не знаю, почему… — Ольга пожала плечами, делая шаг из кустов к дороге. — Отволокли меня в яму, связали… Один приходил несколько раз… Без маски который… Пить давал, хлеба… Даже овощи приносил… И в туалет отпускал… Там ведро было… Он спрашивал, не передумала ли я…
По мере рассказа Ольга словно уходила в себя — голос стал совсем безжизненным и монотонным, голова опустилась, лишь скрещенные на груди руки машинально сжимали предплечья, выдавая степень нервного напряжения.
— Не было желания передумать? — я остановилась на дороге, дожидаясь, пока женщина подойдёт ближе.
Она покачала головой.
— Нет. И знаешь… Один раз, этой ночью, мне плохо стало. Истерика какая-то… Руки связаны, темно как в склепе, время будто застыло… Я орала. С завязанным ртом. Не громко, но молчать не могла с перепугу… — она остановилась ненадолго, справляясь с воспоминаниями.
А у меня волосы на голове стали дыбом от её слов — я бы согласилась на всё в её положении…
Ольга тихо продолжила:
— …Ко мне пришёл охранник. Рот развязал, чаю из термоса налил, представляешь?! Нет, он без сочувствия… Они здесь как роботы какие-то… Но сказал, чтоб не убивалась так, что спать ночью надо… Укол потом в плечо сделал, и я правда уснула…
Чай? Укол? Пожалел реально что ли?! Жуткая какая-то жалость…
— А я… — я стиснула зубы, задирая подбородок. — Меня тоже поймали в первую ночь. Но у меня мужа нет. Дети только… Так что я отсосала прямо там, посреди дороги, и меня отпустили.
Я горько усмехнулась, почему-то впервые ощутив некое подобие стыда за свой поступок…
Оля ничего не ответила. Только взяла меня за руку и вопросительно подняла бровь, взглядом спрашивая куда идти.
Да, самое время закончить этот разговор…
Я потянула её в сторону ограды, минуя поворот к складам и мысленно представляя, как Оля обрадуется возможности хоть немного помыться…
Однако я даже не предполагала, что женщина расплачется, увидев воду. Да что ж она такая сентиментальная-то?! Или это сидение в каменном мешке на всех так действует?!
Я одновременно и сочувствовала ей, и злилась на её эмоциональную нестабильность. Но сочувствовала, наверное, всё-таки больше… Не стала даже ничего говорить, когда Ольга попросила меня подержать куртку как ширму, пока она будет плескаться под водой — мало ли кто мимо пройдёт и увидит… Сняла свою кофту, прикрыла Олю, деликатно отвернувшись в сторону и терпеливо дожидаясь, пока она намоет свои уютные объёмные прелести. Чёрт, как в бане общественной, неловко даже почему-то… А Оле норм вроде. Лишь бы, похоже, мужики не видели…
По моему совету Ольга постирала трусы и лифчик, и даже пропахшую потом футболку. Надела только штаны и куртку, застегнула молнию под самый подбородок…
Ленка уже вовсю жарила последнюю половинку кабачка, когда мы вернулись в ставшее для меня почти родным помещение склада.
Однако сейчас вместо тепла тихой пристани я ощущала толщину запертой клетки — всё-таки иногда, хоть изредка, мне необходимо уединяться, пусть даже на одну сигарету. Иначе я просто не выдержу эмоционального давления… Как остальные этого не чувствуют? У меня виски ломит нереально, тошнит даже…
Я вышла на улицу, оставив Олю на попечение Лены — у этих двоих явно друг с другом больше общего, чем со мной: мужья там всякие, верность какая-то, любовь… Усмехнулась про себя, прикуривая сигарету — счастливые они на самом деле, наверное… Вот и пусть сопли на кулак наматывают. У меня таких глобальных поводов нет. Муж только бывший, и тот… охотник, мать вашу. Представляет опасность для всех нас.
Я затушила окурок о стену, вернулась в полутёмное помещение.
Впрочем, я всё равно не верю в то, что Артём это серьёзно… Я знаю его сто лет, он не способен нести реальную
