Он был настолько потрясен ее самоуверенностью, что просто сидел и смотрел на нее, широко открыв глаза. Она быстро побежала от него прочь по ступенькам. Он мог бы остановить ее, но решил сейчас не делать этого. Пусть уходит.
— Черт возьми, какого я свалял дурака! — сказал он в пустоту.
Потом поднялся и вышел наверх, на дневной свет.
Когда их господин был убит, народ горевал, но надо было найти в себе силы, чтобы жить дальше, чтобы пережить горе. Дети гонялись во дворе за гусем, повар на кухне готовил еду, по двору распространялись соблазнительные ароматы жареного мяса. Жизнь продолжается для тех, кто выжил.
Он направился обратно к южной башне, намереваясь еще раз подробнее рассмотреть карту крепости.
Однако он задержался по пути, заглядевшись на то, как Мелисанда разговаривает с каким-то мальчиком. Он был не старше шестнадцати, однако, увидев их вместе, Конар ощутил горячую вспышку в груди. Мальчик утешал ее, это было заметно по тому, как он ласково поглаживал ее по голове, тихо говорил что-то, наклонившись к ней.
Мелисанда слушала его, не спуская с него своих неотразимых глаз, все еще мокрых от пролитых слез, но губы ее уже складывались в улыбку, она согласно кивала. По тому, как они разговаривали, было ясно, что они — близкие друзья. Конечно, они оба еще дети.
Возможно, что их отношения совершенно невинны, а возможно, что и не совсем. Он вспомнил предостережения Бренны.
Мелисанда, разговаривая с этим мальчишкой, непроизвольно кокетничала. Мягкий, нежный голосок, все движения были невыразимо соблазнительны.
Конар сжал кулаки и твердо проследовал в южную башню. Придя, он обнаружил на столе обед и сел есть. Вскоре к нему присоединились вернувшиеся Филипп, Свен и Гастон. Он стал их расспрашивать о крепости.
Вошел Рагвальд, немного помедлил, затем сел за стол. Повертев в руках тарелку, он внезапно обратился к Конару, прервав общий разговор.
— Милорд, извините меня, но я очень беспокоюсь. Где Мелисанда? Она еще не ела сегодня.
— Если захочет есть, то придет, — сказал Конар. — Но…
— Я думаю, что она не жаждет присоединиться кс мне за столом. По-моему, Мелисанда вовсе не жажде присоединяться ко мне и ни в чем другом. Я не вижу, по крайней мере, в ближайшем будущем, как нам можно достигнуть взаимопонимания.
Чуткий слух Конара уловил крадущиеся шаги на лестнице. Ага, значит, она вернулась и тайком поднимается сейчас снизу. Конечно, она постарается проскочить незамеченной мимо главного зала и улизнуть наверх в свои покои или в покои отца, ныне его комнату. Хорошо, надо продолжить этот разговор в нужном направлении.
— Однако, милорд, — сказал Рагвальд, — я так понял, что вы возвращаетесь в Ирландию, укрепив наши позиции здесь. Я бы хотел присматривать за ней, обычно! именно я этим и занимался…
— Мелисанда отправится в Ирландию немедленно! Там ею займутся. У меня есть прекрасное место для нее.
Он заметил краем глаза, что она застыла на лестничной площадке, прислушиваясь к разговору.
— А что это за место?
— Одна из моих теток — монахиня. Мелисанда побудет с ней, пока мы не вернемся.
Мелисанда громко вскрикнула и, уже не скрываясь, вбежала в зал. Ей хватило ума держаться на безопасном расстоянии от викинга, но сдержать свой язычок она не смогла.
— Вы собираетесь сослать меня в монастырь?
— Да, я считаю, так будет лучше. Мы все здесь согласились на том, что подтверждать брак сейчас рано. В то же время я не рискую оставлять вас одну.
— Я останусь здесь! — упрямо сказала она.
— Увы! Разве вы не слышали? Место, куда вы отправитесь, находится в Ирландии.
Мелисанда не могла успокоиться от возмущения.
— Монастырь! — воскликнула она, затем устремилась к Рагвальду. — Ты обещал мне, что, если я выйду замуж, я годами потом не буду общаться с викингом!
А теперь я должна ехать на его родину! Ты это имел в виду? Что я буду в монастыре?
Рагвальд виновато взглянул на Конара.
— Милорд, если бы вы передумали…
— Он не передумает, — мрачно сказала Мелисанда. — Но я все равно туда не поеду! — И с этими словами она вылетела из зала.
Конар угрюмо смотрел на стол прямо перед собой. «Проклятая чертовка!» Он глубоко вздохнул и поднялся.
Он не может проиграть сражение с собственной женой, тем более девчонкой!
Красивой девчонкой с фиолетовыми глазами и с улыбкой, которая предназначена только очень юным представителям мужского пола.
— Она отправится завтра. Рагвальд, ты останешься здесь.
— Но…
— Милый друг, у тебя слишком мягкое сердце. Я уверяю вас всех: моя тетушка — добрейшее и мудрейшее создание, и на нее можно вполне положиться.
Он повернулся и решительно вышел. Всем было ясно, что он идет сообщать о своем решении Мелисанде.
Поднявшись на жилой этаж, он обнаружил, что она действительно забралась в спальню отца и заперлась там на задвижку.
Он простоял перед дверью, потом смачно выругался и попытался ее вышибить.
Дверь немного поддалась, но устояла.
Не было никаких сомнений в том, что все это отлично слышно в главном зале.
Ладно, ничего не поделаешь. Он начал плечом вышибать дверь. Дерево затрещало, внутри вскрикнула Мелисанда.
Еще одно усилие, и он ввалился в комнату. Мелисанда стояла за кроватью, одетая в дорожный плащ. В руках у нее была зажата большая кожаная сумка. Было ясно, что она намеревалась бежать.
Конар покачал головой. Это не девчонка, а просто Божье наказание.
— И куда же вы собрались?
— Прочь! Куда-нибудь! Пока вы не уберетесь отсюда. Тогда я смогу вернуться. Я здесь графиня.
— Вы завтра же отправляетесь в Ирландию.
— Я не…
— Вы поедете.
Он захлопнул выбитую дверь, сел, прислонившись к ней спиной, и удобно заложил руки за голову.
— Что вы делаете?
— Сторожу вас, графиня. До завтрашнего утра. На рассвете я провожу вас или отнесу вас, по желанию, на корабль, отправляющийся к берегам Ирландии. Вы можете путешествовать сидя в каюте, или вас там привяжут, ну это меня уже не беспокоит. По крайней мере, это будет не моя головная боль.
— Вы не посмеете! Я буду царапаться и кусаться, и биться в руках. Я призову на помощь своих людей.
— Увидим.
Она должна, наконец, согласиться с неизбежным. Подчиниться.
Но она не подчинялась. Прошли часы, прежде чем она рассталась с дорожной сумкой и присела, привалившись к стене.
Ночью она пыталась прокрасться к двери. Но Конар был неодолимым препятствием на ее пути. Спал он чутко.
