такого? Не ожидал просто. Она очень молодо выглядит, даже на свои двадцать два не тянет.
— Недовольно, — даже взгляд на меня подняла сейчас.
Откинулся на спинку стула. Не понимаю её претензии. Не помню ничего такого. По-другому решил спросить:
— А «ничего не чувствую» можешь мне объяснить? Ты не получаешь удовольствие? Не нравится? Не хочешь? — Она же текла вся, когда я её раздевал. Что она мне сейчас втирает?
— Я вроде хочу, но ничего не чувствую…
— У тебя не было никогда оргазма? — конкретнее некуда уже.
— Нет…
— Так может поищем? — завожусь уже не на шутку. Краснеет и кивает.
И что это значит? Согласна?
Посмотрел на неё опять внимательно и зачем-то начал рассказывать:
— Ну ты понимаешь, вообще такое довольно редко встречается, но, говорят, встречается. Но даже в этом случае — это нормально. Не надо делать культ из оргазма, зацикливаться на этом и думать, что ты вся неправильная и тебя надо чинить. Нет, это не так. На самом деле, гораздо важнее то, как ты чувствуешь себя после секса: ты расслаблена, тебе кайфно, у тебя прилив сил или наоборот, — ты отвратительно себя чувствуешь и тебе хочется побыстрее сбежать и всё забыть. Понимаешь? — не реагирует. Но слушает внимательно, не перебивает.
— А ты пальчиками себе никогда не помогала? — продолжаю и беру её руку, облизываю кончик её пальчика, чуть прикусывая — вспыхивает моментально, но руку не выдёргивает. — Помогала? — повторяю вопрос.
Еле заметно кивает…
— Всё нормально же было? — продолжаю её палец покусывать.
— Не всегда, — отвечает смущённо. Удивила опять. Не врёт, не придумывает ничего.
— А в школе, когда по канату лазила ничего с тобой никогда не происходило? — дёргается. Я не выпускаю её руку. — Кто-нибудь это замечал? Что-нибудь неприятное тебе говорили? — продолжаю свой допрос.
Опустила взгляд.
— Пойдём, если больше ничего не хочешь…
— Куда? — спрашивает испуганно.
— Оргазм твой искать… — шепчу ей на ухо и мочку её облизываю, — он у тебя есть. Ты нормальная. Его просто надо хорошо поискать. — Не стал ей говорить о проблемах, чтобы не зацикливалась.
— Прямо сейчас? — боится.
— Нет, сейчас я тебе ещё одно место покажу, так что расслабься. — беру её за руку и веду, чтобы не сбежала от страха.
— А ребёнок? — спрашивает уже на ходу.
— А при чём здесь ребёнок? — поворачиваюсь к ней. Ребёнок оргазму не помеха. — ничего больше не говорит, следует за мной послушно.
Я всё ещё не знаю, зачем мне это надо.
Может я просто не хочу вставать на одну ступень с тем мужиком, который её высадил из машины? — усмехаюсь сам себе.
И я всё ещё до конца ей не верю.
Но похоже, что ей действительно не повезло с мужиками.
«Мне зачем это?» — спрашиваю себя опять и не нахожу ни одного вменяемого ответа.
Веду её на Понте-Веккьо — самый старый мост Флоренции и визитная карточка этого города. Поздно, но город не спит — он никогда не спит. Улицы забиты прогуливающимися туристами и местными жителями. Кругом смех, веселье, непринуждённые беседы.
Я люблю этот город ночью. У ночного города особая атмосфера. И она мне нравится — я с ним на одной волне.
Мы останавливаемся иногда, разглядываем витрины. Спрашиваю, что ей нравится — она смущается, что-то лопочет нелепо и очень мило. Смешит меня своим лопотанием.
Доходим до моста, который сверкает сейчас своими «золотыми витринами» и похож на ярко освещённую улицу, заполненную праздно прогуливающимися людьми, а совсем не на мост.
— Я хочу тебе кое-что подарить на память об этой поездке, — тащу её к витринам, но она вдруг начинает упираться. Догадываюсь, что она хочет мне сказать, поэтому продолжаю сам: — не важно сколько это стоит, — важно где это купили. У тебя останется память об этой поездке. Ты будешь смотреть на вещицу, и всем говорить: «знаете, а вот это мне купили, не где-нибудь, а на самом Понте-Веккьо во Флоренции».
Я знаю, что я хочу ей подарить. Я смотрел на него много раз и много раз хотел его купить для другой, но так и не купил. А сейчас покупаю этот малюсенький кулон-сердечко для почти незнакомой девушки. Не понимаю зачем. Но мне это, как будто надо. Так надо, аж зудит.
— Оно великолепно, — шепчет, вытирая влажные дорожки со щёк, прижимая двумя ладонями своё маленькое «сердечко» к груди.
Оно и правда великолепно. Такая тонкая работа — оно как настоящее, только очень маленькое. Очень хрупкое. И его тоже нужно беречь, чтобы оно не сломалось от невзгод и грубого обращения.
— Венер, как мне тебя отблагодарить? — никак не успокоится, — плачет.
Показываю ей пальцем на щёку…
Но она тянется к моим губам…
Раскрываю её губы своим языком и целую: влажно, пошло. Прямо здесь, посреди толпы.
Не отталкивает. Прижимается крепче.
— Мне в душ надо, — говорит, будто отпрашивается, когда мы заходим в номер, несмело перекладывая свои вещи с места на место.
— Иди, — шлёпаю её легонько по попе. — Потом я.
В окно смотрю. Её вспоминаю. Весь день сегодня Её вспоминаю. Она бы никогда так не радовалась такой мелочи. И не плакала бы — она вообще никогда не плакала.
Нога не болит…
Врач сказал, что со временем эти приступы у меня пройдут. Да, поломанный орган, не будет прежним, но таких болезненных приступов, какие у меня случались при воспоминаниях о Ней, быть не должно.
Может излечился?
Выхожу из душа — спит засранка, свернувшись калачиком на краю кровати.
А у меня стоит…
Блядь, хоть в коридор выходи и вместо «Давида» стой, чтоб ручками потёрли, а то свои уже надоели…
Глава 28
— Венер… — зовёт чуть слышно, когда я уже скачу по номеру с полотенцем на члене. С таким стояком уснуть невозможно, — я, кажется, заснула…
— Я понял, — резко скидываю полотенце на пол и разворачиваюсь к ней, весь уже готовый. Она натягивает на себя одеяло до самого подбородка, испуганно сверкая глазами.
Блядь, не надо было так резко её пугать своим «хозяйством», которым меня щедро наградила природа.
— Не хочешь? — сажусь на краешек кровати с её стороны, прикрываясь рукой. Волосы ерошу, сам ржу уже.
— Хочу, — отодвигается, откидывая одеяло. Поворачиваюсь — в сорочке лежит. В струнку почти вытянулась.
Меня не надо несколько раз приглашать. я давно уже готовый…
Ладонь ей на живот кладу, глажу тихонечко, круговыми движениями, без нажима. Пальцами её животик мягкий перебираю. Под сорочкой нет ничего — голенькая. Умничка. Ножки только сгибает в коленках, трясётся вся. Завожусь ещё сильнее…
К губам её наклоняюсь, целовать начинаю осторожно, чтобы она на член мой не пялилась и
