Ознакомительная версия. Доступно 62 страниц из 309
монетой продолжали выезжать с монетного двора; а хорошая монета по-прежнему исчезала тотчас же, как выходила в обращение. Она массами шла в переливку, массами шла за границу, массами пряталась в сундуки; но почти невозможно было отыскать хоть одну новую монету в конторке лавочника или в кожаном кошельке фермера, возвращавшегося с рынка»[184].
Зло от порчи монеты было неисчислимо. «Все зло, — говорит тот же историк, — которое терпела Англия в течение четверти столетия от дурных королей, дурных министров, дурных парламентов и дурных судей, едва ли равнялось тому злу, которое делали ей в один год дурные кроны и дурные шиллинги… Зло ежедневно, ежечасно чувствовалось повсюду почти каждым человеком на ферме и на поле, в кузнице и у ткацкого станка, на океане и в рудниках. При каждой покупке был спор из-за денег; у каждого прилавка шла брань с утра до ночи. Работник и хозяин ссорились каждую субботу, как приходил расчет. На ярмарках, на базарах только и слышались крик, упреки, ругательства, и хорошо, если день обходился без разбитых лавочек, без разбитых голов. Купец, отпуская товар, условливался о том, какими деньгами получит уплату. Даже коммерческие люди путались в хаосе, которому подверглись все денежные расчеты. Жадность беспощадно грабила людей простых и беспечных, и ее требования с них росли быстрее даже того, чем уменьшалось достоинство монеты. Цены первых потребностей: обуви, эля, овсяной муки — быстро росли…»[185]
Монетная реформа, предпринятая в 1695 г., имела целью устранение этого зла. После долгого предварительного обсуждения вопроса, в котором приняли участие два великих мыслителя, Локк и Ньютон, канцлер казначейства Монтегью провел через парламенты билль о перечеканке машинным способом всей монеты с отнесением убытков от этой операции на счет казны. Обрезанная монета с известного срока теряла свою номинальную стоимость, должна была быть возвращена в казначейство, переплавлялась и перечеканивалась машинным способом, штампом. Заведование монетным двором в Тауере, где производилась эта операция, Монтегью поручил своему другу Исааку Ньютону, бывшему тогда профессором Кембриджского университета, оказавшемуся деятельным и распорядительным директором монетного двора и своими разумными мероприятиями быстро поднявшему его производительность. «Сильно заботились, — обращаемся опять к рассказу Маколея, — ускорить перечеканку. В Реставрацию монетный двор, подобно всем другим официальным местам, сделался гнездом тунеядцев и плутов. Важная должность управляющего им, дававшая от 6 до 7 сот фунтов дохода, стала пустой синекурой, которую занимали один после другого светские господа, очень известные за карточными столами Вайтголла, но никогда не удостоивавшие хоть издали взглянуть на Тауер. Теперь эта должность стала вакантной, и Монтегью настоял, чтобы отдали ее Ньютону. Благодаря дельности, усердию и строгой честности великого мыслителя быстро преобразовалось все на монетном дворе. Он занялся своей должностью так деятельно, что не оставлял себе времени на те труды, которыми стал выше Архимеда и Галилея. До совершенного окончания великой заботы о перечеканке монеты он с твердостью, почти с досадой отвергал все попытки английских и континентальных ученых отвлечь его от занятий по должности. Старые служащие на монетном дворе считали отличной работой, когда успевали чеканить на 15 000 фунтов стерлингов серебряной монеты в неделю. Когда Монтегью заговорил о 30 или 40 тысячах, эти формалисты и рутинеры отвечали, что такая вещь невозможна. Но энергия молодого канцлера казначейства и его друга, теперь управлявшего монетным двором, достигла гораздо удивительнейшего результата. Скоро в Тауере работали 19 машинных станков»[186].
Московский царь интересовался работой в Тауере не только потому, что его занимало всякое производство, всякая машина, но и в особенности потому, что его собственное государство страдало также от плохой монеты. Яков Брюс был взят на монетный двор, вероятно, с практической целью ознакомиться с выделкой монеты в Англии, чтобы потом завести те же приемы в России. Гости, надо полагать, хотя бы в общих чертах были ознакомлены с монетной реформой. Надо полагать также, что в качестве директора монетного двора Ньютон присутствовал при этих посещениях царя, но, кажется, не сохранилось никаких письменных документов о встрече Петра с великим математиком.
14 апреля царь предавался забавам с артиллерией. «За рекою, — читаем в „Юрнале“, — стреляли из пушки в дубовую доску: зело дуб крепок и не щелеват». Была уже мысль и об отъезде: «Царь московский, — доносил в Вену Гофман от 15/25 апреля, — думает на следующей неделе откланяться королю, вернуться затем в Голландию и тотчас же ехать к вашему императорскому величеству»[187].
XIV. Заключение табачного договора. Расход денег, полученных за право торговли табаком
16 апреля был окончательно заключен договор о табачной торговле с маркизом Кармартеном. Договор состоял в следующем. Целью его объявлялось умножение торговли между русскими и англичанами и польза обоих государств. Договор писался от имени великих послов. Со дня заключения договора и по 1 сентября 1698 г. Кармартен или его уполномоченные, «к тому учрежденные», обязуются ввести в Россию 3000 «беременных» бочек табаку по 500 английских фунтов весом каждая, всего 1 500 000 фунтов. В течение второго года, с 1 сентября 1699 г. по 1 сентября 1700 г. (даты в договоре пишутся от Рождества Христова), Кармартен должен ввезти 5000 таких же бочек с тем, что, если означенное количество табака не удастся продать в тот же срок, Кармартен может отказаться от договора, сохраняя за собой право распродать оставшееся у него на руках количество. Если же весь табак к 1 сентября 1700 г. будет продан, то Кармартен или его «учрежденные» могут, если пожелают, возобновить договор с 1700 г. еще на пять лет, и тогда в третий год действия договора Кармартен ввозит 6000 бочек; а затем в каждый следующий год прибавляет перед предыдущим по 1000 бочек. Если же кто-либо иной заявит желание по истечении первых двух лет, т. е. после 1 сентября 1700 г., привозить более 6000 бочек в год и внести авансом сумму в 20 000 фунтов стерлингов, то и маркиз Кармартен обязан будет также увеличить количество ввозимого табака или в противном случае договор прекращается.
С ввозимого табака Кармартен обязан платить пошлины в казну по 4 копейки с фунта, и, кроме этой пошлины, никаких других пошлин с него взиматься не будет. Его царское величество запретит в своем государстве разводить табак или кому-либо другому ввозить его. Существующие в России плантации должны быть разорены, кроме только плантаций на Украине, где курение табака и торговля им не воспрещались и ранее, с тем, однако, чтобы из Украины табака никуда не вывозить и разводить его там только для местного потребления под угрозой конфискации вывезенного, причем из конфискованного в таком случае половина
Ознакомительная версия. Доступно 62 страниц из 309
