развивается торговля, будь то бродячие торговцы, или дары хозяевам, или дары мира от племени к племени. В Северной Америке племя Кадду торгует луками. «Обсидиан универсально использовался для изготовления наконечников стрел и ножей; на Йеллоустоне, на реке Снейк, в Нью-Мексико, но особенно в Мексике. Оттуда ценный предмет торговли получил распространение по всей стране вплоть до Огайо и Теннесси, на расстояние около двух тысяч миль»110.
Согласно Фиркандту111: «Из чисто самодельных продуктов первобытных народов возникает система торговли, совершенно отличная от той, которая преобладает в современных условиях … Каждое отдельное племя развило собственные особые способности, что привело к взаимному обмену. Даже среди сравнительно нецивилизованных индейских племен Южной Америки мы находим такие различия … В результате такой торговли продукты могут распространяться на необычайные расстояния не прямым путем через профессиональных торговцев, а путем постепенного перехода от племени к племени. Происхождение такой торговли, как показал Бюхер112, связано с обменом гостевыми подарками»113.
Помимо такого обмена гостевыми подарками торговля может произойти из мирных предложений, которыми противники обмениваются в знак примирения после боя. Сарториус114 сообщает о Полинезии: «После войны между различными враждующими островами от каждой группы островитян поступали взаимные мирные предложения какого-нибудь особенного нового урожая, и если дары одной стороны и ответные дары с другой стороны приходились по душе обеим сторонам, то повторение такого обмена получало продолжение и, таким образом, снова открывался путь для мирного обмена продуктами. Однако такие дары, в отличие от гостевых даров, служили основанием для возобновления общественной связи и отношений. Здесь, на местах контактов отдельных людей, могли встречаться как племена, так и целые народы. Женщины также являются первым объектом товарообмена, они образуют связующее звено между чужеродными племенами, и согласно свидетельствам многих источников женщины также обмениваются на скот»115.
Мы находим здесь женщин как объект торговли, который всегда возможно обменять даже без «международного разделения труда». А это значит, что обмен женщинами во многом сгладил путь для мирной торговли товарами, и, как видим, это был первый шаг, который способствовал мирной интеграции племен, которая сопутствовала и сопровождала воинственную интеграцию при формировании государства. Юлиус Липперт, впрочем, считает, что этому бартеру предшествовал миролюбивый обмен огнем116. Признавая, что данный обычай очень древний, он тем не менее может проследить его только по рудиментам ритуалов и законов; но, поскольку доказательства недоступны, мы не будем здесь останавливаться на данном вопросе.
С другой стороны, обмен женщинами наблюдается повсеместно, и, несомненно, это оказывает чрезвычайно сильное влияние как на развитие мирного общения между соседними племенами, так и на подготовку к обмену товарами. История сабинских женщин, которые бросились между своими братьями117 и своими мужьями118, когда они собирались вступить в битву, должно быть, стала реальностью в тысячах подобных случаев в ходе развития человеческого рода. Во всем мире браки близких родственников считаются оскорблением и осквернением рода, таким как «инцест», по причинам, не входящим в сферу рассмотрения в данной книге»119. Такое постановление направляет сексуальное влечение мужчин к женщинам соседних племен, и отсюда происходит, что добыча женщин является частью первичных межплеменных отношений, и почти во всех случаях, если сильное чувство родства не противодействует этому, то насильственное увлечение120 женщин постепенно заменяется бартером или покупкой, мирным обычаем, возникающим из-за родственной нежелательности женщин своей собственной крови по сравнению с женами из других племен.
Там, где разделение труда сделало возможным обмен товарами, отношения между племенами впоследствии сделались для него полезными; эти экзогамные группы постепенно привыкли регулярно встречаться на мирной основе. Мир, изначально защищавший лишь орду кровных отношений, впоследствии стал распространяться и на более широкий круг. Один из бесчисленных примеров: «Каждое из двух племен Камеруна обладает своими собственными ‟внутренними областями”, местами, в которых торгуют его собственные соплеменники, и где, благодаря смешанным бракам, у них есть родственники. В данном примере экзогамия также демонстрирует свою соединяющую силу между племенами»121.
Все это являлось основными линиями роста мирного бартера и торговли; от права на гостеприимство и обмена женщинами, возможно, даже от забытого обмена огнем до торговли товарами. В дополнение к этому и рынки, и ярмарки, а также, возможно, и торговцы почти всегда рассматривались как находящиеся под защитой бога, который сохранял мир и наказывал за его нарушение. Таким образом, мы проследили основания этого важнейшего социологического фактора до того пункта, когда политические средства выступают в качестве причины, вызывающей нарушение в налаживании экономических средств, а затем развиваются и оказывают влияние на продуктивность экономических средств.
Часть Б. Торговля и Первобытное Государство
Так вот, есть две очень важные причины, по которым воин-грабитель не должен чрезмерно вмешиваться в такие рынки и ярмарки, которые он может найти в своей завоеванной области.
Первая причина, которая является внеэкономической, — это суеверный страх перед тем, что божество отомстит за нарушение мира. Вторая, экономическая и, вероятно, наиболее важная, — и я так думаю, что я первый, кто указывает на эту связь, — это то, что завоеватели совсем не могут обходиться без рынков.
Добыча первобытных победителей состоит из большого количества имущества, которое недоступно для своего немедленного использования и потребления. Поскольку ценные предметы в этот период существуют в очень немногих формах, а эти немногие формы встречаются в большом количестве, то «предельная полезность» любого вида держится на очень низком уровне. Особенно это касается самого важного продукта политических средств — рабов. Давайте сначала рассмотрим случай со скотоводом: его потребность в рабах ограничена размером его стад; он, скорее всего, обменяет свой излишек рабов на другие предметы, представляющие для него бОльшую ценность: на соль, украшения, оружие, металлы, тканые материалы, посуду и прочее. По этой же причине скотовод не только во все времена грабитель, но всегда вдобавок он еще купец и торговец, и как торговец, он защищает торговлю.
Он защищает торговлю, попадающуюся ему на пути, чтобы обменять свою добычу на продукты другой цивилизации, — с древних времен кочевники сопровождали караваны, проходящие через их степи или пустыни, в целях откупных денег, — но он также защищает торговлю даже в местах, завоеванных им с доисторических времен. То же экономическое соображение, которое побудило скотоводов перейти от медвежьей стадии грабителя к стадии пчеловода, должно было оказать влияние на них в том, чтобы они поддерживали и защищали древние рынки и ярмарки.
В этом случае одно-единственное разграбление означало бы убийство курицы, несущей золотые яйца. Ведь гораздо выгоднее сохранить рынок и, скорее,
