— Ты не загорелый совсем, — оглядела его Амаль. — Тебе нельзя долго купаться. Но немножко всё-таки можно.
— Да ну, — отмахнулся Рэм. — Ну, сгорю. Не помру же.
Амаль фыркнула, взяла его за руку и повела из дома. Через сад, вокруг белых домиков, где кроме яблонь росло много незнакомых деревьев.
Босыми ногами по траве — это было здорово.
Рэм улыбался. Разглядывал приземистые домики с фонтанчиками и цветами в маленьких клумбах.
По дороге они нашли одну аму с плодами, аж светящимися от спелости.
— А что за тени Аша? — спросил Рэм, откусывая от яблока. — Ммм… Ничего себе, какое сладкое! Ты так сказала, когда мы стояли с Бо и Дереном возле дома.
— Над теми, кто убивал, летают тени зубастых птиц, мы называем их тени Аша, — легко пояснила Амаль. — Да, они были над твоими друзьями. Но ты не убивал, и птицы пока не знают тебя.
— А если бы убивал? — спросил Рэм, отрываясь от яблока.
— Тогда мне нужно было спросить у Никсьи, Спящей, прежде чем звать тебя в дом. Тени — это опасно.
— Нискья — это твоя мама?
— Она взяла меня с порога храма. И вырастила.
— Ты сирота? — на длинные вопросы Рэма сейчас не хватало, яблоко было вкусное.
— Нискья говорит, что я была очень больна. Родители решили, что я умру.
— Она тебя вылечила? И родители не забрали потом? — Рэм даже есть перестал.
— Они забрали, — улыбнулась Амаль. — А потом испугались и отдали обратно.
— Как это?
— Я вижу, — развела руками Амаль. — Вижу линии Эйи. Они — как пряжа, которую мать вытягивает из нашего мира. Ниточка за ниточкой. Я люблю родителей. И они приходят меня проведать. Но при храме я ещё и учусь.
— Офигеть, — сказал Рэм. — И запихал в рот огрызок яблока вместе с семечками. Один хвостик остался. — Значит, она тебя волшебством вылечила?
Амаль так и залилась смехом.
Сад начал редеть. И трава под ногами стала не такой сочной. Она росла на голимом песке, и это было ещё приятнее.
Вот только солнце палило так, что сразу сделалось жарко.
— В учении Эйи нет никакого волшебства, — сказала Амаль. — Только физика. Пространственная.
— И можно вот прямо взять и научиться так видеть? — недоверчиво спросил Рэм.
Родители-то Амаль так испугались, что дочку бросили.
Девочка остановилась и заглянула Рэму в глаза.
У него опять закружилась голова. Но только на миг.
— Не каждого, — сказала Амаль. — Но тебя, кажется, можно.
— А почему? — удивился Рэм. — Если это не волшебство, то должны быть какие-то точные критерии.
— Параметры мозга, — сказала Амаль. — Наличие развитых подполей, которые связывают у нас в голове разные ощущения. Если ты хочешь, я могу показать тебе это в учебнике.
— Хочу, — согласился Рэм. — А родители? Они не поверили?
— Поверили. Но… — Амаль задумалась. — Нискья говорит, что видеть мир таким, какой он есть — очень страшно. Только детям легко, пока они не знают другого мира. А когда взрослый человек заходит в храм и видит линии Эйи, это как Вселенная раскрывается перед ним такой, какой он её никогда не видел. Чужая. Непознаваемая. Страшная и прекрасная. И человек в ужасе убегает. Это ломает картину мира, по которой он жил много лет. Всё оказывается не тем, что он знал раньше.
— Ну, так это же интересно, — удивился Рэм. — Я бы посмотрел. Может, она лучше, чем та, моя?
— Вот потому мне и показалось, что у тебя может и получиться, — кивнула Амаль. — Вселенная — мать. Нужно сильно-сильно её любить, как дети.
Они прошли сад насквозь и стали спускаться по песчаному склону к речке. Справа метрах в пятистах, а может и больше, тёмным пятном висели шлюпки, стояли какие-то люди.
— Там кладбище, — пояснила Амаль. — Внутреннее кладбище храма. Внешнее — за рекой, там. — Она указала рукой за реку, туда, где темнел лес.
— А ты знаешь, кто такой Тоо? — спросил Рэм.
— Сын Проводящей Эйи, Айяны. Он поднялся в то небо, где материя ещё дышит, и изменил наш мир.
* * *
— Над храмом висит «Радость» эрцога Симелина и «Леденящий». Мало того, там «Эскориал»! — Рос говорил шёпотом. — И никому ничего не мешает сбросить десант.
Они с Дереном и Бо стояли метрах в десяти от могилы. Ближе подойти было нельзя, слишком много начальства и высокородных экзотов стояло вокруг прямоугольной ямы в земле.
— Такую угрозу я бы ощутил ещё за сутки-двое, — качнул головой Дерен. — Тут что-то тёмное, но другое. Связанное вон с тем мерзавцем. — Он кивнул на невысокого человека в тёмной одежде и наручниках.
Глава 18
У могилы Тоо собрался весь цвет военного командования обоих миров.
Лендслер имперского Юга Колин Макловски и командир южного крыла Армады Империи генерал Абэлис стояли по одну сторону ямы в земле, эрцог Локье, командующий силами Содружества, — по другую.
С ним было два сильнейших истника — эрцог Симелин и бывший регент дома Аметиста Ингвас Имэ, предатель, закованный в наручники.
Но кем его было заменить?
Кроме высоких гостей возле могилы нашлось место только проводящим эйи и капитану «Персефоны» Гордону Пайелу — здоровенному блондину, чем-то похожему сразу и на имперского десантника, и на экзотианского эрцога.
С проводящими понятно — матерью Тоо была Проводящая Айяна. Что здесь делал капитан спецона — не знал никто.
Охрану обеспечивал?
Эйнитское кладбище напоминало маленький чистенький парк.
Восемь могил, укрытых гранитными плитами. Возле каждой — пушистое деревце, вроде модифицированного мандарина, беседка — вьющиеся розы, виноград, плющ.
Могила Тоо была девятой.
— Это же круг, — прошептал Дерен. — Девять могил! Малый круг изменения!
Они с Росом и Бо стояли чуть в стороне, изображая личную охрану капитана Пайела, несмотря на то, что охрана более высоких гостей жалась у спецоновского оцепления за которым толпились сопровождавшие всех мастей, охранники, гости.
Наглость Дерена, настоявшего на том, чтобы встать поближе, маскировали группки старших эйнитов, тоже просочившихся на оцепленное спецоном кладбище, но застывшие в некотором отдалении от высоких гостей.
Просачивались они так же, как Дерен, раздвигая бойцов оцепления силой психического наката.
— Ну… Тоо поменял, это да, — усмехнулся Рос. — Но наши-то тут причём? Ладно, эрцоги, они ценят все эти игры с причинностью. Но чтобы у одной могилы собралось и военное командование Юга Империи, и кабаны из Содружества? Вальтер, что они все тут делают?
