Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
которых особенно много стало после 1871-го года, после Парижской Коммуны, до этих берегов так и не добрались. К началу восьмидесятых годов наметилось даже некоторое оживление: были учреждены французские акционерные компании по развитию территории, началось строительство нового, современного города и порта. Правда, пока работы находились только на самой начальной стадии — поставили угольную станцию, снабжавшую идущие в Индийский океан и обратно военные суда; из Александрии и Европы потоком шли строительные материалы, в порту возвели новые пирсы и пакгаузы, а население Обока за считанные годы выросло едва ли не втрое. Место антикварной канонерки на рейде заняла колониальная эскадра под командованием адмирала Ольри в составе целых трёх вымпелов — крейсера «Примогэ», канонерки «Метеор», и колёсного авизо «Пэнгвэн». К ним-то и присоединился «Вольта» — правда, пока всего лишь как неподвижная боевая единица. Крейсер поставили на прикол в ожидании парохода, который должен был доставить из Франции новый вид. Капитан Ледьюк понимал, что ремонтная база в Обоке оставляет желать лучшего, и винт придётся менять собственными силами, без постановки в сухой док — а это долгая, сложная и ответственная операция, которую неизвестно ещё, удастся ли выполнить своими силами. А пока крейсер отстаивался в гавани, команда занималась мелким ремонтом, а в остальное время маялась от жары и скуки и безобразничала на берегу — с прибытием «Вольты» количество драк в городских питейных заведениях резко выросло, добавив забот как местной полиции, так и коменданту порта, в обязанности которого входило поддержание порядка в этом затерянном на краю света кусочке «ля белль Франс».
* * *
— Голландский пароход? — удивился капитан Ледьюк. — И что же, они здесь частые гости?
— На моей памяти впервые. — ответил губернатор. — Но не сказать, чтобы гость был незваным — наоборот, мы ждали его с нетерпением. Они доставили из Дурбана — это юг Африки, британская провинция Наталь, — большой груз солонины в бочках, а так же рома и сахара. Видите ли, с тех пор как русские с турками щёлкнули англичанам по носу, они изрядно поумерили свои аппетиты в своих африканских владениях. В результате, в Капской колонии и в Натале довольно быстро развиваются свои предприятия, в том числе, и по переработке мяса и сахара. Скот они приобретают у обитателей Трансвааля и Оранжевой, а сахарный тростник выращивают там же, в окрестностях Дурбана — возят рабочих из Индии, пароходами.
Полковник Антуан д’Эрве был назначен губернатором Обока полтора года назад, и с тех пор главной его заботой стало строительство. Строительство — и снабжение продовольствием как стремительно растущего населения города, так и проходящих кораблей и судов под флагом Третьей республики. Почти все они делали остановку в Обоке — как сделал это две недели назад крейсер «Вольта». Правда, задерживались далеко не все, а то скромное поселение давно бы уже трещало по швам.
— А что, война им не мешает? — осведомился капитан Ледьюк. — В Индии уже который год неспокойно, восстание за восстанием, мятеж за мятежом…
— С тех пор, как русский казачий корпус прошёл через Афганистан и, миновав Хайберский проход, проник в северные провинции, Индия стала напоминать кипящий котёл. — согласился губернатор. — Это тоже, кстати, одна из причин того, что подданные королевы Виктории ведут себя в Африке так смирно — они лишились возможности перебрасывать из индии пароходами туземные части. Но голодных, лишённых работы бедняг в южных провинциях от этого становится только больше, так что в чем-чём, а в рабочей силе англичане недостатка не испытывают. Тем более, что и возят их по большей части, те же голландцы и суда Германского Ллойда.
Голландский пароход — чёрный, длинный, приземистый, — замер у пирса. Грузовые тали, закреплённые на ноках реев, перекидывали на берег огромные верёвочные сетки, наполненные бочонками. Вот один из тросов лопнул, вывалившийся из прорехи бочонок ударился о землю и раскололся. Минутой спустя пирс накрыла волна густого алкогольного духа. Стоящий рядом с офицерами матрос-вестовой принялся с интересом принюхиваться; капитан Ледьюк брезгливо поморщился и приложил к носу надушенный платок.
— Что поделать, качество пока далековато от ямайского рома. — прокомментировал д’Эрве, заметив жест собеседника. — Зато достаётся гораздо дешевле — матросам с проходящих кораблей, которые забирают этот продукт, не до изысков, да и местные пьянчужки не слишком-то привередливы. С солониной то же самое — раньше мы брали мясо у местных скотоводов и засаливали сами, но наши южноафриканские партнёры поставили дело на широкую ногу. В результате и цены у них заметно ниже, и солонина хранится не в пример дольше, да и качеством она повыше местной, из афарской говядины.
С парохода тем временем спустили пассажирский трап, и капитан увидел, как на берег спускается высокий смуглый мужчина широкополой шляпе, какие так любят обитатели провинций Трансвааль и Оранжевая. За ним двое матросов волокли чемоданы и большой угловатый кофр. д’Эрве махнул прибывшему рукой, тот ответил приветственным жестом.
— Ваш гость? — осведомился капитан Ледьюк.
— Да, представитель наших торговых партнёров из Дурбана. Прибыл, чтобы изучить перспективы расширения торговли, в том числе и с местными племенами. Нас предупредили о его прибытии письмом — его доставил неделю назад немецкий пакетбот. Кстати, любопытно: в одном из писем, когда мы обговаривали детали его визита, я упомянул, что готов предоставить ему вооружённую охрану и сопровождение для поездок вглубь территорий афаров. Так, он, представьте себе, ответил, что обойдётся одним проводником, а в прочем не нуждается, поскольку имеет богатый опыт общения с африканскими племенами!
Мужчина тем временем приблизился. Теперь капитан Ледьюк мог его разглядеть: высокий мужчина за сорок, лицо — с грубыми, резкими чертами, словно вырубленное топором, покрыто вечным, въевшимся глубоко под кожу загаром. В глубоких морщинах и в извивах шрама, уродующего левую щёку гостя, словно скопилась пыль южноафриканского вельда. Следующий за ним слуга, кроме небольшого саквояжа и портпледа волок на плече чехол из крашеной парусины — в таких африканские охотники носят штуцера, предназначенные для особо крупной дичи. Да, подумал капитан Ледьюк, такой тип, пожалуй, чувствует себя как рыба в воде что среди бурских скотоводов, что среди негров с их копьями-ассегаями…
— Позвольте представить, капитан — мейстер Клаас ван дер Вриз. Мейстер Вриз — мсье Пьер-Жорж Ледьюк, крейсер «Вольта», которым он командует, сейчас ремонтируется в Обоке. Мейстер Вриз из Трансвааля, у нас по торговым делам, касательно поставок продовольствия для города и проходящих кораблей.
— Весьма рад, знакомству, мсье капитан, господин губернатор… — гость приподнял шляпу, круглую, с широкими полями и простым чёрным шнурком вокруг тульи. — Надеюсь, когда я устроюсь, мы с вами сможем побеседовать.
Мужчины раскланялись; гость повернулся и пошёл к ожидающему экипажу; матросы следом волокли его багаж. Капитан Ледьюк смотрел в широкую, обтянутую сукном спину, и пытался вспомнить, где он уже видел этого человека. Возможно, два года назад, когда «Вольта» заходил в Кейптаун? Там они простояли две недели, меняя треснувшую грот-стеньгу, и каких только встреч не случилось за это время…
Но нет, пожалуй, лично мейстера ван дер Вриза он не встречал. Скорее, его лицо попадалось на страницах газеты или иллюстрированного журнала, причём довольно давно. Но, сколько бы Ледьюк не напрягал память — образ нового знакомого упрямо ускользал, да и имя, сколько он ни старался припомнить, ничего не говорило. Ладно, решил капитан, это не к спеху, ещё успеет вспомнить. В конце концов — что ему, морскому офицеру, за забота о каком-то торгаше?
* * *
Абиссиния,
залив Таджура
Поселение «Новая Москва»
— Держи! Крепче держи, упустишь!
Матвей вцепился в скользкую изо всех сил вцепился в рыбину — и отшатнулся, получив звонкую пощёчину мокрым, узким хвостом. Пальцы при этом разжались, угорь плюхнулся
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
