Королевского флота и от матросов, работавших в машинном отделении океанского лайнера «Королева Елизавета». В конце концов кукла была продана кому-то в Манчестер, поскольку тот человек просто хотел иметь ее для себя.
К этому моменту уже никто в мире не сомневался, что камера любуется Брижит. Некоторые женщины могут быть потрясающе красивы, и тем не менее, перенесенная на экран, их красота почему-то меркнет. Брижит природа наделила красотой сполна, и на фотографиях это выглядело просто поразительно. Она удостоилась титула самой красивой женщины в мире. Правда, кое-кому она казалась скорее самой опасной. Другие же считали ее полностью освободившейся от всяких условностей. В результате Брижит Бардо незаметно для себя оказалась заложницей созданного вокруг нее мифа, известного вскоре во всем мире как «Б. Б.»
«Какое-то время, — говорила она, — мои инициалы меня защищали. Я как бы пряталась за них. Люди говорили о «Б. Б.», и я внушала себе, что это речь идет о ком-то еще, только не обо мне. «Б. Б.» то, «Б. Б.» это, говорили они, правду или домыслы, на самом деле ничего не ведая о том, какая она, настоящая Бардо».
Что касается того, кто первым изобрел это прозвище, Брижит отвечает на этот вопрос в типичной для нее язвительной манере: «Поскольку и Брижит и Бардо оба слова начинаются с одинаковой буквы, наверняка то был какой-нибудь эрудит».
Кино давно уже перестало быть ей в радость. Шоу-бизнес ее не интересовал. Вот что говорит по этому поводу Ольга Хорстиг-Примуц: «Она так нервничала во время съемок, что порой вся покрывалась сыпью».
Брижит ощутила себя в западне и признавалась годы спустя: «Актерская работа никогда не приносила мне удовольствия. Она никогда не определяла моего существования». Для Брижит это был лишь способ зарабатывания денег. По дороге в студию она говорила себе: «Я иду к себе в контору». Единственной причиной, удерживающей ее в кино, было то, что она делала здесь немалые деньги. Но теперь Брижит уже ясно понимала, что ей совершенно ни к чему вся та шумиха, что обычно сопутствует популярности. К несчастью для актрисы, пройдет еще пятнадцать лет, прежде чем она начнет освобождаться от оков славы.
Как правило пунктуальная, вызубрившая наизусть свои реплики, — чего не скажешь о многих звездах, — Брижит отправлялась в студию, потому что то была ее работа, ее «контора», куда, как известно, люди ходят на службу. Примером для Брижит служил ее отец. Единственным же положительным моментом съемок на натуре было то, что, работая, Брижит могла одновременно полюбоваться морем или горами. В этом смысле она проявляла известную дисциплинированность. Именно это, поскольку на самом деле она была равнодушна к кино, и легло в основу того уникального метода, при помощи которого Бордо выбирала себе картины.
«Она никогда не давала согласия, скажем, потому, что ей понравился сценарий, — без утайки рассказывает Кристина Гуз-Реналь, — она соглашалась из-за режиссера или других актеров. Или, как в случае со мной — из-за продюсера. Скажем, кто-нибудь обращался к ней с предложением, — о'кей, давай сделаем вот такой фильм, и если человек был симпатичен ей, она соглашалась. Ей не было никакого дела до того, хорош сценарий или плох. И частенько она останавливала свой выбор на далеко не лучших фильмах. А подчас просто отвратительных».
И дело вовсе не в том, что она не умела читать сценарии — хотя это один из тех навыков, что жизненно необходимы любому актеру, — скорее, она просто не придавала ему особого значения.
«Если сценарий выглядел «мило», — рассказывает Вадим, — она за него бралась. «Oh, c'est mignon», — восклицала Брижит, — «Как мило!» — и подписывала контракт. Разумеется, это не критерий для серьезной актрисы. Но для нее чем легкомысленнее он был и чем легковеснее, тем скорее она находила его «mignon». Когда же ей случалось попасть в настоящую драму, во что-нибудь основательное и тяжеловесное, она тотчас раздражалась и принималась ныть: «Ну как только меня угораздило?» или даже «Какого черта я ввязалась во все это?» Нет, она никогда не черпала удовольствия в актерской профессии, а ее критерии при выборе фильмов отличались крайним своеобразием».
Как ни парадоксально, Брижит вполне могла бы сниматься в лучших фильмах — таких, что наверняка пошли бы на пользу ее карьере, — будь она менее красива. Но поскольку господь наделил ее потрясающей красотой, все только и делали, что твердили ей об этом, и она изо дня в день слушала эти восхваления. И спустя какое-то время тоже в это поверила.
Роли, что предлагали ей, были рассчитаны, в первую очередь, на красивую женщину и лишь затем — на актрису.
Вадим полностью разделяет это мнение: «Безусловно, в выборе сценариев ей нехватало профессионального чутья на лучшие фильмы. Но опять-таки, причина в том, что она не любила кино. Ей оно было безразлично. Она все делала поверхностно. Хотя на все это можно взглянуть и по-другому. Если ей чего-то не хотелось, то причина, вероятно, кроется в ее прозорливости, здравомыслии — Брижит как бы заранее остерегалась некоторых ролей. Эти роли наверняка были более интересны, но слишком далеки от личности Брижит Бардо. То есть такие, где ей пришлось бы играть кого-то еще, а не самое себя. Вот почему в конечном итоге она останавливала свой выбор на легких ролях, где могла бы оставаться Брижит Бардо».
Жак Шарье того же мнения, что и Вадим: «Карьера ее могла бы сложиться совершенно иначе. То могла быть карьера подлинной актрисы, но она этого не захотела. Ей никогда не хотелось развивать в себе талант, оттачивать мастерство, совершенствоваться… Что еще печальнее, она так и не смогла дистанцироваться от своей карьеры. И это стало проклятием всей ее жизни».
Через год после покупки квартиры на авеню Поль-Думер Брижит приобрела «Мадраг» и начала проводить все свое свободное время в Сен-Тропезе. Здесь судьба свела ее с Саша Дистелем. Племянник прославленного французского музыканта Рея Вентуры, Дистель на протяжении нескольких лет купался в лучах его славы. Он был молод, хорош собой и полон честолюбивых замыслов. Дистель явился основоположником музыкального стиля, получившего во Франции название «скуби-ду» — то была ранняя версия французского рок-н-рола и, до некоторой степени, того, что благодаря «Битлз» в скором будущем стало известно во всем мире как стиль «йе-йе».
Это было летом 1958 года, за несколько месяцев до того, как развод Брижит с Вадимом вступил в силу. Ей не было еще и двадцати четырех. Ему только что исполнилось двадцать пять. Саша Дистель обитал тогда в Сен-Тропезе, в небольшой квартирке. По чистой случайности в
