всего сказанного нетрудно догадаться, куда. В подтверждение моих слов очень скоро раздается стрекочущий гул, который отдаляется, пока не затихает совсем.
Захожу в спальню, закрываю дверь и бросаюсь на кровать. Сворачиваюсь калачиком, подтянув к груди коленки, как будто это поможет заглушить распирающую изнутри боль.
Он поехал к Лейле. Точно. Сердце подсказывает, что я не ошибаюсь. Бросил меня, оставил одну в целом замке и улетел…
В дверь стучат. Не успеваю сообразить, как из-за двери слышится мужской голос:
— Госпожа Данилевская, я Зураб, охранник. Меня ваш муж прислал. Я тут рядом буду, зовите, если что.
— Хорошо, спасибо, — выдавливаю через силу, а дальше не меньше часа рыдаю в подушку.
Он все-таки улетел. Теперь наши отношения уж точно ограничатся рамками договора. И я могу понять Давида.
Данилевский знает, что с девственностью я распрощалась совсем недавно, мало того, он точно знает где и когда это было. Возможно, даже с кем. И он не видит ничего в том, что мы будем время от времени заниматься сексом в законном браке.
Я не вижу проблемы в сексе, но я никогда не хотела секса без любви. Я могла бы сказать об этом Давиду, и он даже меня бы понял. Если бы не знал о Росомахе.
А как ему сказать правду? Что мне приснился сон, в котором я вышла замуж и была влюблена в мужа, а благодаря Росомахиным таблеткам этот сон стал явью? Да он меня тогда точно в психушку сдаст. Я никогда в таком не признаюсь.
При воспоминании о той ночи сердце болезненно сжимается. То мое состояние удивительно напоминает нынешнее. Но ведь я больше не пью никаких таблеток, почему тогда так больно представлять Данилевского в объятиях другой женщины, пускай даже она одна из массажисток Лейлы?
Или это я ревную?
Даже привстаю от удивления.
Чушь. Я не могу ревновать Давида. Мы знакомы от силы несколько часов. Еще и суток нет, как он стал моим мужем, да и то фиктивным. Пусть он что хочет говорит. Для меня наш брак фикция, временное явление. Потому что я не стану спать с Данилевским только ради развлечения.
Глава 13-1
Мне снится бабуля. Она гладит меня по волосам, целует в макушку и говорит почему-то шепотом:
— Что же мне делать с тобой, Марта? Что мне делать?
«Бабуля, ты чего? — хочется спросить. — Что ты со мной собралась делать?»
Но спросить не могу, не получается. Знаете, как бывает, когда снится, что надо бежать, что сзади опасность, а ноги будто свинцом наливаются и не двигаются вообще? Вот так и мой язык.
— Какая же ты настоящая, Марта? — шепчет бабуля, и мне кажется, ее голос немного похож на голос Данилевского.
— Уйди, бабуля, — отталкиваю ее руку, — он предатель. Улетел к Лейле.
Бабуля перестает меня гладить и пропадает. Открываю глаза — никого, она все-таки мне приснилась… Становится жаль себя до слез, я несколько раз всхлипываю и снова засыпаю.
И снова она мне снится, только уже молчит и не гладит, а вздыхает. Шумно так, как паровой пресс. И пахнет от нее очень знакомо, тонкий такой аромат, вот только я во сне не могу вспомнить, где я его слышала.
Просыпаюсь от дразнящих запахов жарящегося на углях мяса. Ароматы просто умопомрачительные! Вскакиваю и подбегаю к окну, но из моей спальни видно только залитую солнцем лужайку, над которой тянется дымок.
Оглядываюсь на кровать — я так и уснула вчера в свадебном платье на неразобранной постели. Наверное во сне ползала по всей кровати, потому что постель примята с обеих сторон. Странно, обычно я редко сплю так беспокойно и уж точно не катаюсь по кровати. Но в последнее время в моей жизни творится такое, что смятая постель вообще не стоит внимания.
Вспоминаю события прошедшей ночи, вспоминаю, что Давид ночью отправился в бордель, и снова накатывает обида. Может, мне вообще не выходить из комнаты? Но кому я этим сделаю хуже, кроме себя?
В любом случае, душ принять нужно, вот только неплохо бы найти, во что переодеться. Иду на поиски гардеробной, отодвигаю слайд, и чуть не падаю в обморок. Мало того, что все мои вещи, которые мы с мамой собрали, аккуратно разложены и развешаны. Там еще много совсем новой одежды, с бирками.
Это что, все мне?
Смотрю на бирки и хватаюсь за стенку. Я знаю этот бренд, и знаю, сколько стоят вещи такого уровня. Это точно моя гардеробная?
С другой стороны, свадебное платье тоже стоит заоблачных денег, так что чему я удивляюсь? Интересно только, кто выбирал мне гардероб, не сам же Данилевский бегал по магазинам!
Но настроение в любом случае поднимается. Иду в душ. Надевать новинки пока не осмеливаюсь, выбираю сарафан в горошек и выхожу из комнаты.
На этаже никого, спускаюсь по лестнице вниз. Днем все выглядит совсем не так, как ночью, и мне теперь кажутся забавными мои поиски холодильника в полной темноте.
Выхожу во двор и тяну носом воздух. Здесь запахи еще более аппетитные. Безошибочно определяю, что они идут со стороны кухни и направляюсь в ту сторону. На заднем дворе движ, на нескольких мангалах, выложенных кирпичами в виде печей, жарятся…
Нет, этого не может быть. Я даже глаза протираю.
Перепелки.
Их тут, наверное, сотня. Сглатываю слюну и отступаю.
У нас что, сегодня второй день? В формате пикника, так сказать, в домашней обстановке. Наверное, Давид говорил, а я прослушала. Сейчас съедутся гости, и тут я в домашнем сарафане… Или он не говорил, специально хочет меня подставить?
— Какая у нас молодая хозяйка хорошенькая, правда, Раяна? — слышу из окна и прилепляюсь спиной к стенке.
Женские голоса — наверное, здесь надо мной подсобные помещения. Кладовка или комната для персонала.
Что отвечает Раяна, мне не слышно, а знать очень хочется. Задираю голову — высоковато, но если взобраться на вон тот выступ, может получиться.
Оно то получается, но чтобы меня не заметили, приходится изворачиваться змейкой. Зато хорошо слышно. Похоже, этой выдре Раяне я не нравлюсь, потому что первая ей отвечает:
— Ну и что, что молоденькая, главное, хозяин от жены без ума. Он на нее не надышится, это же мыслимо, сорваться среди ночи за перепелками. И куда? Аж к Чабехану!
— Да, — отвечает Раяна ворчливо, у нее и голос противный, — бедный Илас, полночи хозяин его за штурвалом гонял.
