что евреев стали принимать 150 лет назад, индусов — с 1865 г., а мусульман — с 1856 г. Так утвердимся же на этой полномасштабной великодушной платформе, отказываясь ограничить первоначальный идеал узостью наших взглядов и малостью нашего видения.
Масонство воистину демократично по своей структуре управления и в то же время смоделировано по образцу той божественной иерархии, что заправляет — с субъективной стороны жизни — всеми делами нашей вселенной. Размеры ложи (символические) следующие: длина — от востока до запада, ширина — от севера до юга, простирается она от наивысшей высоты до центра. Постольку, поскольку человек "свободен и добрых нравов", нет препятствий к тому, чтобы он стал Принятым Вольным Каменщиком. Все приходят в ложу в одинаковом состоянии нужды и слепоты, и на территории храма все имеют равные возможности. В идеальной ложе все под конец оказываются сидящими на Востоке на кресле Царя Соломона, тем самым символизируя равенство всех Сынов Божьих и единство великого делания. Они встречаются на уровне на время работы в ложе, всегда расходятся на наугольнике и едины в духе.
Невозможно в такой короткой статье, как эта, сделать больше, чем лишь коснуться прекрасного символизма правления ложи масонов. Хотя налицо равные возможности для всех и дух истинной демократии, правление ложи, символически говоря, представлено тремя её главными офицерами, — они, вместе с четырьмя другими, образуют ложу масонов. Трое старших офицеров, исполняя свою должность, представляют три Ипостаси Троицы, три аспекта Божества, тогда как семеро, формирующих ложу, представляют семерицу духовных сущностей, — через неё, можно считать, работает Бог. Последние описываются по-разному: как "семь духов перед престолом", семь Архангелов, Умельцев, Строителей, Лучей или Планетарных Логосов сообразно терминологии и вероисповеданию конкретного мыслителя. Эти семеро, исполняя свою должность, контролируют "Принятых Вольных Каменщиков", располагающихся на колоннах в храме, а поскольку каждый в свою очередь может воссесть в должностное кресло, в ложе масонов символически представлены подлинная демократия и живительная автократия, слаженно функционирующие одновременно.
В заключение поглядим на этот интереснейший предмет как под всемирным, так и под индивидуальным углами зрения. Разве не может быть, что несмотря на недостатки ордена и материализацию масонства, имеющую место в наше время, несмотря на утерю видения и идеалов, удручающе порочащие эту организацию, масонство, как мировое движение, может быть на протяжении веков хранителем правды и метода, которые только сейчас начинают занимать свое должное место. Организация существует. Механизм служения готов к употреблению. Символы, ритуалы, знаки, рукопожатия и пароли, вся атрибутика древних мистерий сохранились в целости в той или иной форме. У нас есть форма, есть работа, есть ритуалы, символизм и аллегории, и у нас есть материал, пользуясь которым можно разыгрывать великую драму раскрытия души.
Было метко сказано:
Первое наиглавнейшее назначение и несущее основание нашего ордена, на котором он зиждется и которое не в силах истребить никакая человеческая власть, — это сохранение некой тайны и передача её потомству; тайна эта дошла до нас с самых отдаленных времен, даже от первого человека, и возможно, от неё зависит судьба человеческой расы. Но поскольку особенность её такова, что никто не может её узнать или как-либо ею воспользоваться, если не подготовился продолжительным и придирчивым очищением себя, то не каждый вправе надеяться ею завладеть.
Когда мы вычистим дом и постигнем значение своих обязательств, когда научимся жить в соответствии с нашей Великой Хартией Вольностей, когда станем универсалистами, как нам и предназначено быть, возможно, могущество Бога низойдет на нас и последует великий сбор масонов, в духовном смысле. Когда мы утвердимся на общей платформе, причем включающей, а не исключающей, когда будем представлять из себя анти-ничто, и тем самым олицетворять братство, тогда может, Великое Слово излетит и Свет Господа воссияет в Его Храме. Тогда будем иметь на физическом плане, в объективной, осязаемой, манифестации, восстановление мистерий, бывших — в крошечном объеме — извечно с нами, но на время изъятых, пока человек не научится, сознательно познавая, вступать в храм по собственной свободной воле. Мистерии были отовсюду изъяты на много столетий, потому что люди не освободились от традиций, навязанных авторитетом и суеверием. Нам придется освободиться, прежде чем мы сможем участвовать в мистериях. Так давайте освобождаться. Разве это невозможно? Разве нам это не по плечу? Разве знаки времени не указывают на то, что день этот близок?
Масонское движение наделено возможностью и потенциалом, неприметными для большинства. Средний масон не осведомлен о значении всего происходящего, не воспринимает красоты своих ритуалов и работы цеха. Когда он пробудится к принадлежащему ему наследию, когда уяснит свою привилегию содействовать унификации массы обособляющих групп и обеспечит разработку техники и демонстрации, просвещающих индивидуального искателя, тогда он постарается разобраться в своем ремесле и работать над постройкой храма. Тогда в мире появится организация, стоящая на фундаменте такой широты видения и терпимости, что она предоставит не только универсальную платформу для мыслителей всех школ мысли, но и универсальную религию и форму правления, могущие служить примером для мечущихся народов мира.
Стало быть, масонство доступно пониманию любого индивидуального масона, ибо группа людей не может понимать больше, чем составляющие её единицы. Чаяние им света должно быть самоинициированным, ему самому приходится выходить на поиски Потерянного Слова[4].
Глава II
МАСОНСТВО НА РАСПУТЬЕ
Нельзя уяснить себе масонство, каким оно может быть в будущем, если не уяснить, что оно являет собой в настоящем, а это, очевидно, нам не под силу, пока мы не познакомимся с богатством масонских учений, в частности, с историей и традициями древнего масонства, на чьем фундаменте выстроено всё, что мы ныне имеем.
Не так давно один из моих друзей, человек зрелого возраста, образованный и культурный, с обширными познаниями, активно участвующий в общественной жизни и с большим опытом преподавательской работы в ведущем университете, был произведен в масоны. Три года спустя мы проговорили по душам большую часть ночи. Он заявил: "Бейли, я огорчен тем, что вижу в масонстве. И не уверен, буду ли я по-прежнему посещать ложу". Сказанное явило собой вызов, игнорировать его было нельзя. Воскресила его одна из самых образцовых лож, в которых я когда-либо удостаивался присутствовать. Мешала ли ему предубежденность или же такая несчастливая особенность темперамента, как несовместимость со своими братьями? Отнюдь нет. Напротив, он был и есть человек добрых нравов, популярный в своем городе, его всегда привлекают к любым публичным, социальным мероприятиям. Состояла ли закавыка с ним в том, что он допытывался от масонства слишком многого? Способно ли последнее
