не остановилась на бедре. — Выглядишь просто потрясающе.
Улыбнувшись, я пожала плечами.
— Я люблю готовить и украшать, так что это не похоже на работу. И спасибо, ты тоже очень хорошо выглядишь.
— У меня есть кое-что для тебя. Часть твоего рождественского подарка.
Я не была уверена, что Нино из тех, кто дарит подарки. Он и его братья не праздновали Рождество в последние несколько лет, по крайней мере, не традиционным способом.
Нино вытянул левую руку и закатал рукав, обнажив новую татуировку: мое имя среди музыкальных нот.
У меня перехватило дыхание, когда я увидела прекрасную чернильницу.
— Когда ты это сделал?
— Этим утром. Ты была занята готовкой, так что я воспользовался шансом.
Я протянула руку, чтобы проследить за буквами, но остановилась. Если Нино сделал это только сегодня утром, кожа должна быть еще нежной.
— Все в порядке, ты можешь потрогать ее.
— Не хочу причинить тебе боль.
Нино криво усмехнулся.
— Киара, ничего страшного.
Кивнув, я очень легко провела рукой по коже под татуировкой, пытаясь держать свои эмоции под контролем. Я только что наложила макияж и не хотела испортить его слезами.
— Спасибо тебе. Это замечательный подарок. Я знаю, как важны для тебя твои татуировки и мое имя на твоей коже с твоими братьями… это очень много значит.
Нино обхватил мое лицо ладонями и нежно поцеловал в губы.
— Ты и мои братья — это все, что имеет значение в этой жизни. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом, даже если это только на словах.
Я моргнула.
— Не заставляй меня плакать.
Он нахмурился.
— Я не собираюсь заставлять тебя плакать.
— Я знаю. — я рассмеялась и выдохнула. — Сколько сейчас времени? Фабиано и Леона должны прибыть в шесть.
— У нас еще есть пятнадцать минут. — он сунул руку в задний карман брюк и вытащил оттуда очень маленький сверток. — Это твой второй подарок.
Я взяла его и открыла бархатную коробочку, обнажив серьги с большим красным рубином в центре и маленькими бриллиантами вокруг него.
— Великолепные.
— Позволь мне. — сказал Нино, вынимая их и надевая мне в уши.
— Ну как? — спросила я.
— Идеально.
— Подожди секунду, — сказала я и быстро подошла к бару, куда положила подарок Нино. Он был довольно тяжелым, поэтому я была рада, когда вручила его Нино. Я видела любопытство в его глазах. — Разверни его.
Нино сорвал оберточную бумагу, открыв книгу в кожаном переплете об анатомии.
— Это коллекционное издание 1925 года с нарисованными от руки изображениями всех частей тела…
Я надеялась, что Нино это понравится. Когда мы вместе ходили в библиотеку, Нино часто тянуло к медицинским книгам.
Нино начал медленно читать книгу, его глаза метались, когда он просматривал страницы с рисунками. Когда он наконец поднял глаза, на его лице горело нетерпение.
— Это прекрасно. Не могу дождаться, чтобы прочитать ее и сравнить с новейшими книгами по анатомии.
Я подавила смех. Только Нино мог быть взволнован чем-то подобным.
Нино нежно целовал меня, когда раздались шаги.
— Я чувствую запах мяса? — спросил Савио, неторопливо входя в комнату в сопровождении Римо и Адамо, на этот раз все они были в рубашках.
Я усмехнулась. Вскоре к нам присоединились Фабиано и Леона, которые принесли вино.
Я крепко обняла Леону.
— Как поживает твоя мать?
— Лучше. Ее выпишут из больницы через два дня. Она никогда не знает, когда остановиться. — сказала Леона с легким вздохом.
Она хотела бы отпраздновать с матерью хоть раз, но после почти смертельной передозировки она снова застряла в больнице.
Я заметила, как Фабиано обменялся раздраженным взглядом с Римо, и Леона заметила это, когда я вела их к столу.
— Он не понимает, почему я все еще пытаюсь помочь маме, но он все равно помогает ей.
Я коснулась ее руки.
— Потому что он хочет видеть тебя счастливой.
Мы все расселись вокруг стола, и, как и ожидалось, ягненок стал изюминкой для парней. Было просто прекрасно, когда моя новая семья за одним столом праздновала вместе, и я не могла не задаться вопросом, будет ли в следующем году в это время у меня будет маленький ребенок, чтобы заботиться о нем.
После ужина я провела всех в гостиную нашего с Нино крыла и уселась за пианино.
— Почему бы вам не встать вокруг пианино?
Они все так делали, не понимая, зачем я привела их сюда.
— Я сочинила музыку для каждого из вас. Они еще не совершенны, и они могут развиваться со временем, но я думаю, что они не плохи, учитывая ограниченное время, которое у меня было. — быстро сказала я.
Нино сжал мое плечо.
— Твоя музыка всегда великолепна.
— Это тебе, Римо.
Я начала играть бурную мелодию, сосредоточившись исключительно на клавишах и пальцах, не осмеливаясь посмотреть на чью-либо реакцию.
Когда я наконец рискнула взглянуть, Римо скрестил руки на груди и с непроницаемым выражением лица прислонился к пианино.
Я сглотнула.
— Это тебе, Савио.
Это была легкая мелодия, игривая, лишь изредка переигрываемая более темными тонами. Савио одобрительно кивнул, когда прозвучала последняя нота.
— Звучит весело и сексуально. Ты справилась, Киара.
Адамо закатил глаза.
— Теперь ты Адамо.
Этот было самым трудным. В последнее время Адамо был тихим и задумчивым, но я не хотела, чтобы его мелодия преследовала меня, поэтому я решила основывать ее на чувствах, которые он вызывал в других. Это была плавная мелодия, которая заставляла вас расслабиться перед камином с бокалом вина.
— Это так здорово, что ты можешь создать что-то подобное. — сказал Адамо.
Я почувствовала, как горят мои щеки и пожала плечами, затем прочистила горло, прежде чем посмотреть на Фабиано и Леону.
— Для вас двоих я создала одну мелодию.
На их лицах отразилось удивление.
— Ты тоже что-то для нас создала? — спросила Леона.
— Ты принадлежишь этой семье. — сказала я и сыграла последнюю мелодию.
Леона прикусила губу, когда я закончила, подошла и крепко обняла меня.
Савио указал на Нино.
— А как же Нино? Разве он не получит песню?
— Он уже давно поет свою.
— Почему бы тебе не сыграть ее? — спросил Фабиано.
Я вопросительно посмотрела на Нино. Не говоря ни слова, он подошел ко мне, и я освободила ему место на скамейке, чтобы он мог сесть.
Я чувствовала, что все смотрят на нас, когда мы начали играть, наши пальцы работали вместе, не мешая друг другу, наши бедра соприкасались.
Тепло Нино и само его присутствие придавали мне новую уверенность, играя эту личную песню. В тот момент ничто не имело значения, кроме нас двоих.
Прозвучала последняя нота, и наши глаза
