Виктор Амадей, бывший в свое время самым искусным и хитрым князем, умел скрывать свои предприятия гораздо лучше, чем все остальные. Его хитрости не один раз приводили Европу в недоумение, из которых памятна одна, совершенная маршалом Катиной, который, одевшись в монашеское платье, под видом приведения королевской души отвлек Амадея от императора и склонил на сторону Франции. Эта сцена между королем и генералом была разыграна так искусно, что последовавший договор между Францией и Савоей стал для всей Европы неожиданным политическим явлением[83].
Я не намерен ни оправдывать поступок Виктора Амадея, ни порочить его, тем более приводить его в пример государям. Я только нашел в нем достойную похвалы сообразительность и молчаливость. Эти свойства бывают нужны великому Государю, если употреблять их на благое дело.
Общим правилом является то, что министров, обладающих способностью понимания ситуации, следует использовать для важных переговоров, льстивых для подстрекательства к войне, а обаятельных для снискания любви. Однако все они должны быть прозорливы, чтобы уметь тайну прочитывать по лицу и чтобы от их проницательного взора ничего не могло скрыться.
Однако же лесть и хитрость не следует употреблять без нужды. С этим бывает то же самое, что и с пряными кореньями, ежели употребить их много в пище, то они затмят вкус и тогда язык, к ним привыкший, не сможет почувствовать их пряности.
Честность же необходима всегда. Она подобна простой и естественной пище, которая всякому организму полезна и укрепляет тело, не распаляя его.
Государю, честность которого известна каждому, без сомнения, будет доверять вся Европа. Он без обмана будет счастлив и могуществен, – лишь благодаря своей добродетели. Спокойствие и благоденствие государства являются целью, в которой все способы управления сходятся воедино. И они же являются целью всех переговоров.
Спокойствие Европы основывается на мудром равновесии, когда сила одних монархий сдерживается силой других. Итак, если это равновесие уничтожить, тогда следовало бы бояться смены образа правления в государствах и падения королей, которые обессилили себя распрями. Закончилось бы это всё учреждением новой монархии.
Наука управления требует от европейских государей того, чтобы они не забывали заключать договоры и соглашения. Иначе как они справятся с честолюбием власти и уберегутся от тех, кто сеет в их душах эти семена. Вспомни об одном консуле, который, желая доказать необходимость в согласии, схватил за хвост лошадь и безо всякого успеха пытался его оторвать. Но он добился того, чего хотел, выщипав хвост по одному волоску. Это наставление для некоторых государей нынешнего времени столь же необходимо, как и для римских легионов. Ничто не может сделать их государства изобильными и ничто не в состоянии сохранить в Европе мир и спокойствие, кроме согласия государей.
Сколь счастлив был бы мир, если бы в деле сохранения правосудия и восстановления между народами мира и согласия не было бы иного средства, кроме переговоров. Тогда вместо оружия и стремления уничтожить друг друга государи прибегали бы только к разумным доводам. Однако печальная необходимость нередко принуждает государей избирать для себя жестокую стезю.
Бывают случаи, что свободу народа, угнетаемого несправедливым образом, следует защищать оружием, и государь благоденствие своего народа должен доверить судьбе. В этом случае справедливо то, что удачная война может привести к удачному миру.
Причина войны делает ее справедливой либо наоборот. Страсти и честолюбие государей часто ослепляют их, приукрашивая самые неприглядные действия. Война является крайним средством, к которому прибегает государь, не имея другого выхода.
Война ведется часто ради защиты, и такая, безусловно, является справедливой из всех войн.
Нередко война ведется для сохранения того права государя, на которое покушаются другие. Таким образом, защищает он свое право мечом. И война должна доказать справедливость его доводов.
Адольф фон Менцель. Битва у Гогенфридберга
Прусские гусары преследуют австрийцев в Хеннерсдорфе
Война бывает также с далеко идущими планами, и государь поступает в этом случае разумно, ежели ее начинает. Правда, хотя это и является войной жестокой, однако он бывает справедлив в этом случае. Если бы ныне безмерная сила какого-либо государства угрожала всему миру, разумным стал бы поступок государя, который стремился бы удержать течение этой реки. Если гроза собирает облака в кучу, и молния предвещает непогоду, и один государь этой грозе противится не в состоянии, то он соединяется со всеми, кому грозит такая же опасность. Если бы египетские, ассирийские и македонские короли соединились в союз против римской силы, то она никак не смогла бы покорить эти государства. Разумный союз и скорая война могли бы сдержать честолюбивое намерение, исполнение которого весь мир заключало в оковы.
Разумение требует того, чтобы малое зло предпочитать большому, и вместо неизвестного избирать известное, поэтому было бы гораздо лучше, чтобы государь, коли это в его воле, вступал в жестокую войну для снискания лавровой ветви, нежели дожидался опаснейших времен, когда объявление войны могут лишь на несколько минут отсрочить его рабство и падение. Во всякое время справедливо то правило, что лучше упреждать других, нежели быть упрежденным ими. В таких случаях удача всегда сопутствовала великим мужам.
Государи бывают замешаны в войну своих союзников и вынуждены в соответствии со своим договором представить вспомогательное войско. И поскольку никому из европейских великих государей, чтобы самостоятельно противостоять врагу, без союзов обойтись невозможно, то обязываются они в случае нужды помогать друг другу, что, в самом деле, способствует их безопасности. События показывают, кто из них вкушает плоды этого обязательства. Счастливый случай бывает благосклонен одному, а выгодное обстоятельство является опорой для другого, поэтому честность и разумение требует от государей равного исполнения своих обязательств, тем более, что союз призван защитить их народы.
Итак, отсюда следует, что справедлива будет та война, которая ведется для того, чтобы противостоять нападению, сохранять права и защищать свободу. Великий государь, ведущий войну такого рода, не может ставить себе в упрек пролитие крови. Он поступает в этом случае так, как ему следовало, поскольку в подобных обстоятельствах война – меньшее зло, чем мир.
Это заставляет меня вспомнить о тех государях древности, которые делали своим промыслом торговлю своим народом, его свободой и кровью. Их дворы походили на помещение для аукциона, где они продавали тем больше людей, чем больше им обещали денег. Эти государи думали не о союзниках, а лишь о своей выгоде. Долг солдата состоит в том, чтобы защищать свое отечество. Если же его отдавать внаем другим государям, как некоторые одалживают собак, то в этом случае он поступает во вред своей деятельности и тем боеспособности своего государства. Говорят, что нельзя продавать священных вещей; однако что может быть священнее человеческой крови?
