улыбки.
Да что со мной такое?
— Я просто помогу, одной рукой не удобно, — бурчу себе под нос, подхожу к раковине, открываю дверцу висящего над ней шкафчика и мысленно бью себя по лбу. Перекись и упаковка с бинтами остались на кухне.
— Только поэтому? — развернувшись, я уже собираюсь сбегать на кухню, но Марк ловко преграждает путь к двери, которая, к слову, оказывается закрытой, а может и запертой. — Есь, а Есь, скажи честно, тебе же понравилось?
Он хватает меня здоровой рукой, притягивает к себе, прижимает к полуобнажённому телу. Я поднимаю глаза, смотрю в его, ловлю искрящий хитринкой взгляд. Марк улыбается, чуть склонив голову на бок.
— Надо обработать руку, — я пытаюсь перевести тему, но звучит как-то совершенно глупо, даже мне это ясно.
А какого ответа он от меня ждет? Сам же все прекрасно понимает, гад, и просто издевается. Если бы не понравилось, я бы не ответила, это ведь очевидно. Хотя…
Марк отпускает меня также внезапно, как и схватил. Подмигивает и принимается разбинтовывать пострадавшую в неравном бою с посудой руку. После чего обходит меня, включает воду и смывает кровь с ладони. Я все это время молча наблюдаю за действиями парня.
— Я сейчас принесу бинты и перекись, — вспоминаю о том, что собиралась сгонять на кухню.
Ответа не дожидаюсь, рысью метнувшись к двери, выскакиваю из ванной и быстрым шагом иду на кухню. Вернувшись в ванную, застаю Марка, облеченного в штаны. Верха на нем по-прежнему нет, и, кажется, исправлять этот недостаток парень не собирается.
— Давай руку, — произношу несвойственным мне командным тоном, и сама себе удивляюсь, Марк только усмехается, откидывает в сторону небольшое полотенце, и без лишних слов протягивает ладонь. Во второй раз я справляюсь быстрее. Заканчиваю, и убираю бинты с перекисью на место. А в следующую секунду у меня из-под ног уходит земля, — и вот я уже сижу на стиральной машинке с раздвинутыми в стороны ногами.
Дежавю какое-то.
— Еська, ты так и не ответила на мой вопрос, — Марк вклинивается меж моих ног, ладонями несильно, но ощутимо сжимает талию.
У меня сердце начинает колотиться, во рту наступает тотальная засуха, даже желай я ответить, — не смогла бы. Я глупо таращусь на Марка, он тем временем поднимает одну руку, указательным пальцем касается моего подбородка, большим проводит по пересохшим губам. Взгляд парня чернеет, и эта тьма в его глазах будоражит сознание, возвращает меня на несколько минут назад, в прихожую, где я позволила больше, чем следовало.
Я должна реагировать иначе, попытаться вырваться, спрыгнуть с машинки в конце концов и оттолкнуть эту груду мышц, но вопреки здравому смыслу я продолжаю сидеть на прохладной поверхности с широко разведенными ногами и даже взгляд отвести не могу. Со мной никогда такого не было, я вообще не люблю, когда меня трогают, а тут… С Марком с самого начала все было неправильно, непривычно.
— Не ответишь? — улыбается порочно, обещающе даже, языком проводит по верхней губе, облизываясь, словно котяра довольный, вцепившийся когтями в добычу и неумолимо готовящийся ее съесть. — А может не распробовала? — добавляет она, а дальше все происходит так быстро, что я, в общем-то, и понять ничего не успеваю. Теплые губы накрывают мои. Пальцы зарываются в мои и без того растрепанные волосы, крупная ладонь давит на затылок, не позволяя отстраниться, а мне, вопреки всему, и не хочется. Выдохнув едва слышно, я размыкаю губы и, наверное, это действие окончательно срывает Марку всякие тормоза. Наш второй поцелуй совсем не похож на тот, что случился в прихожей. Тогда Марк был осторожен, нежен. А сейчас… Сейчас он словно оголодавший зверь, наконец добравшийся до своей жертвы. Я за ним не успеваю, я вообще не понимаю, как надо, как вообще правильно и что мне делать, а его язык тем временем нагло вторгается в мой рот, сплетаюсь с моим. Ладонями я упираюсь в плечи Марка, чуть его отталкиваю, в попытке снизить этот бешенный напор.
— Марк, — шепчу, когда хватка на моем затылке немного слабеет и мне удается отстраниться.
Тяжело дыша, Марк упирается лбом в мой, прижимает меня к себе, так близко, что я снова чувствую его желание. Вздрогнув, я сглатываю возникший посреди горла огромный ком, ногтями впиваюсь в оголенные плечи парня.
— Тихо-тихо, не бойся меня, — он шепчет успокаивающе, — я же предупреждал, малыш, что едва держу себя в руках, — сильнее вжимает меня в себя, максимально позволяя прочувствовать подтверждение его слов.
— Я… Марк, я… — наверное, в другой ситуации и с другим человеком я бы уже билась в истерике, пытаясь выбраться из созданного вокруг меня плена, но с Марком, с Марком все вновь складывается нелогично, я больше не ощущаю никакой угрозы. Он не тронул меня ночью, не тронул утром, не тронет и сейчас. Почему-то эта уверенность плотно укореняется в моей голове.
— Ты сама со мной пошла, Еська, — он улыбается, выравнивает собственное тяжелое дыхание. Его ладонь тем временем ныряет под мою спортивную кофту и скрытую под ней футболку. Я вздрагиваю, по телу проходит крупная дрожь. Касание теплых пальцев действуют на меня словно ушат с ледяной водой. Я напрягаюсь вся, перестаю дышать. Я же не могла ошибиться, просто не могла. — Я просто поглажу, Есь, расслабься, — в подтверждение своим словам, он ведет пальцами вдоль позвоночника, вверх, вниз и снова вверх. Я сама не понимаю, что делаю, но в следующий момент мои руки, очевидно живя собственной жизнью, соскальзывают с плеч.
Пальцами я осторожно касаюсь твердой, хорошо прокаченной груди парня, словно завороженная изучаю изгибы на красивом торсе. Я никогда этого не делала, вообще не смотрела на мужчин, стараясь их избегать, не попадаться на глаза лишний раз. Неприкрытая похоть обескураживала и приводила в ужас.
А сейчас я сама не могу найти объяснения собственным действиям.
Подушечками пальцев провожу по впадинке между первым и вторым рядами кубиков, мне нравится. Я думала такие только в книгах бывают или в кино, ну и у спортсменов каких-нибудь профессиональных, конечно же. Я настолько глубоко погружаюсь в изучение мужского торса, что не сразу понимаю: движения пальце на моей спине прекратились.
— Все-таки нравлюсь, соврала значит? — слышу над головой насмешливый голос, не сразу понимая, о чем говорит Марк, а потом вспоминаю первый вечер нашего знакомства и краснею, как варенный рак.
Поднимаю на Марка взгляд, парень ожидаемо улыбается во все свои идеально ровные тридцать два. Я останавливаюсь, но руки не убираю. Марк перехватывает левую, тянет к своему лицу и осторожно касается губами моих пальцев.
— Ты еще такая маленькая, Еська, — произносит наконец, глядя мне в глаза.
— Не маленькая я, — отзываюсь тихо, почему-то становится обидно.
— Маленькая, — не успокаивается, — поцелуешь меня еще раз?
— Я тебя не целовала.
— И то верно, — соглашается Марк. — Ладно, Еська, выдыхай и пойдем ужинать.
Глава 18
Еся
— Так и будешь ковырять вилкой? — рядом раздается голос Марка. — Пиццу проще руками есть, — он снова надо мной посмеивается.
А мне стыдно даже взгляд на парня поднять. И я все никак не могу найти объяснение своему поведению. Это я была? Я позволила себе вот так откровенно рассматривать полуголого Марка? Трогать его? Я?
Да я даже в самой смелой фантазии себе нечто подобное вообразить не могла. И как мне теперь себя вести? Как в глаза Марку смотреть?
— Есь, — он вздыхает тихо, своими большими ладонями накрывает мои, забирает у меня многострадальные приборы и откладывает их в сторону.
Я продолжаю пялиться в тарелку, просто потому что стыдно. Марк же тем временем берет с тарелки кусок измученной вилкой пиццы и подносит его к моим губам. Вынужденно поднимаю удивленный взгляд на парня. Это что же, он меня с рук кормить собрался? Мне только этого не хватало.
— Я сама, — мне едва удается выдавить из себя слова. Так стыдно за себя, за свое аморальное поведение мне еще ни разу не было.
— Я вижу, как ты сама, — Марк улыбается так, словно ничего не произошло, словно все так, как должно быть, и не было тех позорных минут в ванной, не было того ненормального, лишившего меня здравого смысла поцелуя. — Чего ты грузишься, Есь? — его лицо в миг приобретает серьезный вид.
— Я просто не знаю, как себя вести, — признаюсь обреченно.
— Как обычно, открывай рот, — командует в свойственной ему манере, и я открываю. Откусываю небольшой кусок пиццы, пристально глядя на Марка. А он, гад такой, снова улыбается, хитро так, со смешинкой во взгляде.
И что его
