остался на некоторое время рядом с ним. В окне он все же увидел неподалеку знакомую полицейскую машину и двоих полицейских. Это были проделки не Близара, а именно Драйнера. А может, и Близара. Ему было все равно, он считал, что все делает правильно. Если даже его сегодня убили, он бы умер счастливым, зная, что с Ритой почти все в порядке.
К счастью, до родного отеля он добрался без происшествий.
Серж не мог понять, что от него хотят. Да, у него есть ключ, да, есть адрес. Что-то недоброе вертелось в его голове, но он пытался отогнать сомнения и тревогу.
— Почему я, у нас нет общих знакомых, кроме Риты. Значит там все же Рита!?
Пару раз он резко вставал с постели, бежал и надевал обувь на голую ногу, но потом успокаивался и ложился обратно. Сказано утром, значит утром. Время шло медленно, стук часов бесил его. Он не знал, чем заняться, так как бессонница и мысли в голове полностью поглотили его сон. На похоронах он вел себя, как и до прихода Стевана, очень осторожно. Это ведь не могло быть шуткой. «Он не подошел бы ко мне просто так и не дал мне ключ и адрес. А что меня там ждет?» Тысячи мыслей пробегали в его голове. Пару раз он думал, что его хотят убить, потом он думал, что там конкуренты. Но все его мысли рассеивались. Время шло, стукнуло шесть. Он смотрел на будильник, стоявший рядом на комоде.
— А утром, во сколько это утром? Во сколько мне нужно идти? Если я должен остаться незамеченным, то, наверно, мне лучше идти так же, как я обычно выхожу, когда иду в салон?
Он жил на втором этаже над своим салоном, так что идти ему было не особо далеко. Он пытался собраться с мыслями.
— Так, что он сказал взять, не забыл ли я чего? Бинты — этого добра у меня самого навалом. Интересно, нужен ли спирт. Возьму на всякий случай, не на себе тащить. Хорошо, что еще? Может, взять мазь обезболивающую?
Он бегал по квартире и складывал в сумку все, что только мог придумать: чистое полотенце, мази, спирт.
— Нужно взять еды, — вспомнил он. Открыв холодильник, он сгреб оттуда все, что только было. К сожалению, не было овощей и фруктов, и он решил дождаться, когда откроется рынок, чтобы зайти, купить свежих овощей и фруктов и затем отправиться по адресу. Наконец, дождавшись девяти часов, он вышел с полной сумкой из своей квартиры. Зайдя в салон, он включил там свет, сделав видимость, что он работает, затем повесил табличку «Перерыв пятнадцать минут». Закрыв дверь, он ушел. Лишь потом подумал, что странно будет выглядеть эта табличка, так как его явно не будет на месте гораздо дольше. Зайдя на рынок и добрав все необходимое, он поехал по адресу. У него началась мания преследования, он то и дело останавливался и оборачивался посмотреть по сторонам, не следит ли за ним кто. Было странно и даже глупо со стороны: такой большой мужчина, а так напряжен и насторожен. Видя его, люди сами боялись. Он медленно вошел в подъезд и поднялся. На каждом этаже разглядывал двери, чтобы не пропустить свою. Дойдя до шестого этажа, он, задыхаясь от усталости, встал возле двери, и вновь посмотрел по сторонам. Подбежав к окну, он посмотрел на свою машину. Но никого не было. Все казалось вполне обычным, тихим. Вставив ключ, он тихо поворачивал и прислушивался к шорохам внутри. Но ничего не было слышно. Дверь открылась, он толкнул ее вперед, посмотрел вовнутрь, опасаясь войти. На полу лежали вещи Риты. Он это видел, но не знал, кому они принадлежат. Решив, наконец, войти, он сделал шаг и закрыл за собой дверь, поставил пакеты с продуктами и сумку с вещами на пол. Он прошел вперед медленно, с опаской, оглядываясь по сторонам. В холле тишина, ванная открыта, на полу кровь, в кухне никого. В спальне темно из-за штор, ничего не видно. Прищурившись, он понял, что на кровати кто-то лежит.
— Эй, кто вы?
В ответ тишина и ни малейшего шевеленья. Он огляделся по сторонам, все же опасаясь неожиданности, и вошел в темную комнату. Медленно подходя к кровати, он увидел лежавшую на подушке лысую макушку, нелепо забинтованную. Он обошел ее с другой стороны. Выражение его лица за минуту менялось трижды от шока к страху, от страха к робости. Он увидел в обезображенном лице родной для себя облик. Он коснулся ее руки проверить пульс. Пульс был. Его это очень обрадовало. Он смотрел на ее безобразно бритую голову, на то, как она обмотала себя бинтами. Сквозь бинты на запястьях просачивалась кровь. Он проверил температуру. Явно очень высокая. Она вся горела. Он попробовал окликнуть ее, но она не реагировала. Его это очень сильно напугало. Он открыл шторы и впустил свет в комнату. Стало ярче, и он разглядел ее лицо. Опухшее, в ссадинах и синяках, но все же это было ее лицо. Лицо маленькой Риты. Он раскрыл одеяло и ужаснулся еще больше. Ран было настолько много, что она лежала почти как мумия. Не теряя времени, он замерил ей температуру, жар был сильным, доходило почти до сорока. Он сделал ей уколы обезболивающих и антибиотика. Надеясь, что жар спадет и, не теряя времени, начал перебинтовывать ее. Начав с ног, разбинтовал неумело замотанные и прилипшие бинты. Он увидел, что на ее щиколотках нет около десяти сантиметров кожи, раны начинали гноиться. Надеясь, что сейчас она не почувствует ничего, он начал обрабатывать ее раны. Стоило ему прикоснуться йодом ее ран, она сразу же дернулась и застонала. Жалея ее и быстро все делая, он перебинтовал, обработал обе ноги, протерев ее пятки спиртом и надев теплые носки. Дальше были раны от крюков, все гноилось. Спина его привела в ступор. Это сжеванный кусок мяса и кожи, который шевелился, стоило ей сделать вдох. Человек, который забыл про бога, начал молиться. Вспомнив что-то, он повторял это десятки раз. Он взял бритву и решил добрить ее голову, чтобы лучше виднелись ссадины на голове. Он еле обработал ее ожог на затылке и осторожно заклеил его пластырями. Уложил ее аккуратно, сменил под головой окровавленную подушку и одеяло на чистые. Он оставил ее в комнате одну. Решил немного прибрать все, что валялось и напоминало этот ужас. Он понимал, что не может оставить ее, и ему придется оставаться с ней до
