Притихнут и уйдут.
Это была молитва, которую читали перед едой в той семье, где было много детей и поэтому было шумно. Он хотел, чтобы мы утихомирились и помолчали. Он… мой настоящий отец.
«Нет, нет, нет! Я хочу быть Дженни Джонсон, а не Дженни Спринг! Оставьте меня в покое!»
– Дорогая, о чем ты задумалась? – спросила мама.
Ей казалось, что она плывет под водой. Пришлось потрясти головой, чтобы вернуться в эту реальность.
– Да так, ни о чем.
Фальшивость тона была настолько очевидной, что даже официантка пристально на нее посмотрела.
Дженни пыталась делать домашнюю работу. Но заставить себя заниматься оказалось делом весьма трудным.
Она прошлась по комнате, притрагиваясь к разным вещам. На стопке бумаги лежал небольшой квадратный блокнот, страницы которого скреплялись спиралью. Обложка была блестящего серебряного цвета, как и окантовка страниц. Каждый год в сентябре, когда начинался учебный год, Дженни покупала несколько красивых блокнотов и записных книжек. Она предполагала, что в одном будет записывать домашнее задание, в другом – вести дневник, в третьем – фиксировать интересные цитаты, стихи и какие-то понравившиеся вещи. Очень редко она заполняла больше одной страницы в блокноте для домашнего задания, потому что неизбежно его теряла, а вести дневник быстро надоедало.
Она открыла серебряный и увидела, что использовала всего две страницы. Вырвав их, девушка перелистнула на середину. Как ей показалось, так будет безопасней вести записи, и начала писать письмо, чтобы помочь себе не думать о том, что казалось совершенно немыслимым.
«Дорогие мистер и миссис Спринг!
В школьной столовой я взяла у подруги пакет молока и увидела на нем фотографию вашей маленькой девочки, которую украли из торгового центра в Нью-Джерси много лет назад. Эта девочка – я. Я узнала себя. Но понимала, что такого просто быть не может, потому что у меня изумительные родители, прекрасная жизнь, и я всегда чувствовала себя счастливой. Поэтому я не могла быть той девочкой, которую похитили. Я не могла быть ею».
После написания этих строк Дженни почувствовала себя в полном изнеможении. Рука тряслась и пальцы болели.
«Вот точный показатель того, что ты слаба, – когда тебе тяжело держаться за карандаш», – подумала она.
После чего захлопнула блокнот и зажимом прикрепила его к внутренней стороне папки вместе с пакетом.
На следующее утро она заснула на уроке математики.
На уроке английского в то время, когда мистер Брайлоу рассказывал о современной европейской литературе, девушка раскрыла серебряный блокнот и принялась писать:
«Каждый раз, когда я смотрю на фотографию на молочном пакете, у меня всплывает какое-нибудь новое воспоминание: кухня, разлитое молоко, высокие стулья для маленьких детей, собака по кличке Хани, обеденная молитва, во время которой все должны притихнуть.
Кроме этого, есть платье. Оно лежит на чердаке. Когда завтра мамы не будет дома, я его выну, поглажу и повешу в шкафу, чтобы видеть его».
– Дженни, – произнес мистер Брайлоу.
Она подняла голову и посмотрела на него невидящим взглядом.
– Все ушли на обед.
В классе действительно никого не было.
– Не хочешь поговорить о том, что тебя волнует? Может быть, я смогу помочь? – дружелюбно спросил мистер Брайлоу.
Она отрицательно покачала головой. Ей казалось, что дверь класса находится непреодолимо далеко. Так далеко, что ее почти не видно. Несмотря на присутствие Рива в столовой, идти туда не хотелось.
Тем не менее она собралась с силами и направилась в ту сторону, продолжая витать в своих мыслях. И тут поняла, что должна продолжить письмо. Поэтому девушка остановилась прямо в коридоре, приложила блокнот к стене и продолжила писать, держа ручку вертикально.
«Вы должны обещать не обращаться в полицию и не злиться на моих родителей. Потому что они – мои родители. Это мои отец и мать, и я их люблю.
Самое страшное то, что я вас забыла. Мне очень жаль. Я не знаю, почему и как это произошло, но пока не увидела фотографию на пакете молока, я вас ни разу не вспоминала.
Можете не волноваться обо мне. У меня все хорошо, и всегда так было. Я ничего не сказала своим родителям. Не знаю, как им сказать о том, что они меня украли. И я пока не решила, хочу ли с вами встретиться. Я понимаю, что могу вас этим расстроить. Но у меня есть семья, которую я люблю, а вас я совсем не знаю».
Три раза в неделю после уроков истории у нее были дополнительные занятия. Там они клеили конверты. Чтобы как-то их использовать, ребята делали рассылки от имени организации «Студенты против вождения в нетрезвом виде». У Дженни было двадцать пять адресов. В классе стояли печатные машинки и компьютеры. Когда кто-то делал слишком много ошибок в адресе, то начинал заново печатать на новом конверте. Все хотели использовать их, потому что было гораздо проще исправить ошибку.
Послеобеденное солнце ярко светило в окна. И ученики, и учитель были сонными. В качестве адреса отправителя Дженни печатала на конвертах не адрес организации, от лица которой осуществлялась рассылка, а собственный. Эти конверты она откладывала в свою синюю папку.
Уже сотый раз за день девушка смотрела на фотографию на пакете молока, чтобы убедиться, что изображена она сама.
«Господи, я так ношусь с этим пакетом, что скоро меня точно отправят в психушку», – подумала она.
Сразу после школы ее нашел Рив, чтобы она не успела убежать в библиотеку.
– Или в неизвестном направлении, – сказал он. – Или к Саре-Шарлотте.
На его машине они отправились на смотровую площадку.
– Я не могу так больше, – пожаловалась она. – Что бы я ни делала, мысли все время крутятся вокруг Нью-Джерси.
– А у меня нет, – сказал он. – Что бы я ни делал, я всегда думаю о тебе. Только об этом. Такое ощущение, что собственной жизни у меня больше нет.
Девушка до конца не поняла, что именно он имел в виду: что думает о ней или о сексе с ней. Рив хотел ее поцеловать, но Дженни отстранилась, и его губы коснулись лишь щеки.
– Ты похудела. Не замечала?
– Слишком много нервничаю, не могу есть.
– Вот про нервы мне точно не надо рассказывать.
– Рив, я не хочу, чтобы они существовали! В смысле Нью-Джерси. Я не хочу, чтобы они там были, чтобы ждали меня. У меня чувство, словно они могут появиться в моей жизни, свалиться на голову. Мне нужны только мои родители, а не они.
