А меня накрывает непониманием и раздражением. Внутри творится полная неразбериха. Хочется пойти в палату и сказать этой ненормальной, что она не имела права так поступать с собой, со своей сестрой. И мне словно дают под дых, когда Вася поднимает голову и смотрит в глаза, а по щекам текут слезы. Слезы из-за идиотского поступка младшенькой. Василиса разбита. Подхожу ближе, сажусь на корточки и беру ее ладони в свои.
— Это полностью моя вина, — слышится тихий голос.
— Чушь! Если уж на то пошло, то это я тебя почти изнасиловал.
Вася смеется сквозь слезы, отворачиваясь, пытается вытянуть руки из моих крепких лап, но не тут-то было. Ищу ее взгляд, вылавливая эмоции. Улыбка вымученная, глаза потухшие. Не такой я привык видеть Василису Отчаянную. Я уверен она редко сдается. Но мне отчего-то нравится, что она бывает разной: то воинственной амазонкой, то вот таким маленьким котенком, нуждающимся в заботе и ласке. Сейчас бы забраться с ней под пуховое одеяло и проспать в обнимку часов десять.
— Я ее даже не видела еще. Подружка нашла ее с кучей пустых бутылок из-под лекарств…
Василиса закрывает глаза.
— Как она могла до такого додуматься?
— Не знаю, — огрызаюсь, — мне этого не понять и сочувствовать я не могу! Готов соболезновать отсутствию мозгов! — выдаю резко, знаю, что голос звучит грубо, но я не в силах себя контролировать. — Жизнь дается один раз! Ты была права, мы совершенно разные люди… Анфиса старалась мне угодить, нам было весело, но постепенно все это сошло на нет, и хорошо, что это произошло до свадьбы.
— Я и сейчас считаю, что вы разные, но не такой же ценой, Арсений!
Она смотрит на меня, изучает лицо, будто выискивая какую-то эмоцию, меня же перекашивает от гнева и негодования.
— Тебе ведь даже не жаль ее. Как же так, жених? Любил, любил и разлюбил?
Ее ладони резко ускользают из моих рук, а я хочу исправить сложившуюся ситуацию, но не знаю как. Притворяться я не умею, как и скрывать то, что чувствую. Настоящее не исчезнет, оно навсегда останется с нами. Сейчас я бездушный мудак в глазах Василисы, в какой-то степени так оно и есть, и ответить мне нечего. Значит, не любил, раз так получилось.
— Вы родственница? — отвлекает нас мужчина в белом халате.
Василиса мгновенно забывает обо мне, вскакивая ему навстречу.
— Ваша сестра наглоталась глицина, с ней все нормально, кроме того, что высыпала небольшая аллергия.
Василиса хмурится, не понимая.
— Как это? Она глицином пыталась отравиться?
— Не думаю, что это попытка суицида. В ее жизни были какие-то стрессы? Может быть что-то случилось? Физически она абсолютно здорова.
Она оглядывается на меня:
— Анфиса рассталась с женихом.
Доктор смотрит на Василису, потом на меня и снова на нее:
— Судя по всему, Анфиса выдавила таблетки в бутылку из-под других лекарств и просто уснула. Ее приятельница вызвала скорую, справедливо решив, что она потеряла сознание. Медики в неотложке тоже не стали рисковать и привезли ее сюда.
— Но почему она поехала, а не сказала, что… Ох…
Я позволяю себя грустно рассмеяться, но не потому что я такой жестокий, просто это подтверждает то, что Анфиса еще ребенок.
— Обычная попытка привлечь к себе внимание, — вздыхаю. — Подростковый поступок.
— Твое внимание, — оборачивается Вася.
— В общем, сейчас с ней работает психиатр, — перебивает нас доктор, намекая на то, что у него нет времени, — позже можете зайти в палату.
Когда врач исчезает в конце коридора, на меня снова накатывает злость.
— Я сейчас прибью ее!
— Слышал, с ней работает психиатр.
— Отлично, вот поработает психиатр, а после я убью ее сам.
Смотрю на Василису, которая садится обратно на пластиковое сидение в коридоре и сжимает голову, видимо ее мучает мигрень.
— Хочешь, я кофе принесу, внизу видел автомат?
Она поднимает на меня глаза:
— Я хочу, чтобы ты ушел, — она делает паузу, уточняя. — Ушел из нашей с Анфисой жизни. Она переплачет и успокоится, а если снова увидит тебя, то может натворить что-то по новой. Видимо у нее к тебе настоящие чувства, раз она так реагирует…
— Значит, ты хочешь, чтобы я ушел?
— Да, так будет лучше для нас всех.
Наверное, я слишком долго молчу и слишком пристально ее разглядываю. А чего я собственно ждал? Что она упадет ко мне в объятья сразу после сестры?
— И для тебя так будет лучше, сестричка? — цинично оглядываю ее с ног до головы.
— Да, безусловно, — хладнокровно отвечает Василиса.
Меня редко что-то пробирает до костей, но эти простые два слова и равнодушный, почти ледяной взгляд крошат зубную эмаль, заставляя поежиться.
— Как скажешь, — разворачиваюсь и ухожу.
Да уж, старшая сестра не стала бы глотать из-за меня таблетки, писать любовные сообщения и звонить по ночам.
— Кстати, звонил Петрович, — возвращаюсь на секунду, громко топая по коридору, перехожу на жесткий деловой тон, пусть не думает, что ее слова меня сильно задели, — твою сумку нашли, надо будет заехать в ментовку и все по списку проверить. И отсосов угрожавших тебе тоже нашли, они уже присели за содеянное, наркоманы обычные, суд ждут.
— Спасибо, Арсений, — благодарит Василиса.
— В попку свою красивую засунь свое «спасибо», — говорю, не оборачиваясь, и не зная, слышала она или нет.
Чувствую себя вываленном в говне и гусиных перьях. Чуть больше, чем сутки назад я бросил свою невесту, но почему-то у меня складывается четкое ощущение, что только что бросили меня.
Глава 27Арсений
Две недели спустя
Еду по трассе на работу и слушаю любимую музыку. У всех нормальных людей выходной, а у нас в казино какая-то очередная хрень, на этот раз в бухгалтерии дебит с кредитом не сходятся. Без меня это, конечно же, решить никак нельзя. Бухгалтерша наломала дров и укатила на острова, а «Пушкарева» в ужасе бегает по казино и так напрягается, что даже сосуды в глазах полопались. Несколько раз пытался ей объяснить, что природная гиперответственность доведет ее до могилы, но от моих слов она лишь напряглась еще больше. Да уж, деньги на дороге не валяются, вот и приходится все всегда решать самому.
