Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Иван колено вепря Пражская история
Как это с ним случилось, лучше Иван сам расскажет. Тем более он любит рассказывать эту историю, как только напьется, и, бывает, повторяет ее раз по десять: про то, как съездил он в Прагу, кого там встретил и как это все произошло. Мы-то все уже много раз слышали эту историю, а вы – человек новый, и даже не представляете себе, о чем пойдет речь. Так что не медлите, да и подсаживайтесь за наш столик, Иван уже начал свой рассказ:
«…в тот год жара в Праге стояла феноменальная: за тридцать градусов в тени, за сорок на солнце, и так всю неделю. Кто-то сказал мне тогда, что это была самая жаркая неделя в Чехии за последние шестьдесят лет. Жил я на правом берегу, относительно недалеко от центра – десять минут на трамвае. Каждый день гулял: то по высокому, холмистому левому берегу, то по старому городу среди толп туристов. Что мне понравилось больше всего? Да много чего: собор св. Вита, еврейский квартал, но столько туристов было на улицах, что и Праги толком не увидать, одни китайцы с флажками. Я тоже был туристом, которому родители подарили поездку в Прагу летом после окончания третьего курса, и, как полагается туристу, посетил ряд экскурсий. В первый день была пешеходная обзорная экскурсия по старому городу и остаткам еврейского квартала, а вечером совершенно уморительный дяденька, как из клоунады тридцатых годов, провел нас на экскурсию «Мистическая Прага» – рассказывал про городские легенды и всякую мистику. Ездил я также в Чески-Крумлов и замок Глубока над Влтавой. Я даже купил карту Чехии, на которой были отмечены и изображены все замки. Просто пальцем некуда ткнуть в этой стране – замок на замке. И всюду поля с маками. Замок в Чески-Крумлове, замок Жлебы и крепость Локет напомнили мне замки из чешских фильмов-сказок семидесятых годов студии «Баррандов». Они в этих замках и снимались. Там вечно были юные, бледные и белокурые принцессы. Я даже пересмотрел «Златовласку» на компьютере. Но история моя не об этом всем, а о том, как в последний день в Праге я напился и познакомился с коленом вепря.
Пил я в каком-то небольшом хипстерском баре, и помню, что подсел ко мне студент из какой-то восточноевропейской страны, но говорил, хоть и плохо, по-русски. И завязался между нами теологический спор, а о чем – я не помню. Помню только, что во время этого разговора я попутно изъявил желание отведать колено вепря. Студент сказал мне, что знает хорошее место, где подают колено вепря, ресторанчик «Peklo», и идти надо именно туда, потому что там готовят это блюдо из ноги настоящего вепря, а не из рульки домашней свиньи, а это очень большая разница.
Когда мне принесли колено вепря, я не вру вам, откуда-то издали как будто донесся рев. Колено было огромное, оно с трудом умещалось на тарелке, и, по-моему, ничего ужаснее я в жизни не ел. Куда ни ткнешь в него вилкой – до мяса не добраться. Выискивать в нем мясо – то еще физкультурное упражнение, притом мясо жирное и гадкое. Я давился им, и ничего съесть не смог. Думал – доем дома, забрал его с собой, но потом подумал, что съесть его все равно не смогу, и выкинул в урну. Когда я выкидывал его в урну, откуда-то издали опять донесся рев вепря. Но когда я избавился от него, на душе стало намного легче. А пока было оно со мной – на душе была тяжесть и смутный страх. Потому на самом деле я и выкинул его. Сразу, как принесли его, огромное, на тарелке, – на душе эта тяжесть появилась, этот страх, как будто что-то очень могучее, очень древнее, живущее в дубовых лесах в рыжей щетине, пришло по мою душу, и я должен его съесть. И вот расстались мы, оба уже здорово пьяные, со студентом, и отправился я к себе в отель, чтобы утром уже ехать в аэропорт. Но спал я плохо, как бывает с пьяными, и опять меня объяла какая-то странная тревога и тяжесть, как будто что-то очень плохое вот-вот произойдет, и только я начал засыпать, как в дверь раздался стук. Это стучало колено. Я слышал рев и биенье копыт, хрюканье, топот, я видел клыки, пятачки, бурую щетину с рыжим отливом, и потерял сознанье, а когда пришел в себя – за окном рассветало, и у меня было вот это», – с этими словами Иван закатал штанину, и все мы увидели покрытое щетиной колено вепря.
– Ну и каково тебе с ним? – спросил не верящий своим глазам собеседник и осторожно потрогал колено.
– Да в общем нормально, только сплю плохо, – ответил Иван, – стоит заснуть, а оно так и норовит бежать куда-то, знаете, синдром беспокойных ног, потому на ночь пристегиваю его ремнем к кровати. И еще ему нужны регулярные грязевые ванны. А так – почти не обращает на себя внимания. Ну есть и есть. Ну а вы, – продолжил Иван, – если поедете в Прагу, зайдете там в ресторанчик «Peklo» и закажете там колено вепря – вспоминайте меня.
И когда он сказал это, откуда-то из его колена и одновременно издалека, из дубовых лесов, донесся рев.
– Тихо, тихо, – сказал Иван и опустил штанину.
Тревоганет ничего тревожнее, чем когда бабочка колотится о стекло. нет ничего напряженнее тишины перед грозой, ее чуть слышного струнного, электрического звона. по траве пробегают невидимые мурашки, и мир обрушивается в бездонный колодец мгновенного обморока. по стеклам бежит рябь, и становится видно, что стекла жидкие, что они плывут, как ручей или озеро, просто очень медленно. чуть слышно, струнно они дребезжат. пылают, когда прижимаешься к ним лбом. издалека, сквозь сонную вату, доносятся звуки аккордеона, резкие и приглушенные.
…он помнил тот день, тот изобильный мир, город праздничный и величественный. как он, сам себя не помня, сдал последний экзамен на отлично, и это значило со всей определенностью – он поступил. и митька серков поступил тоже. вместе они выпили пива, а потом вина на васильевском острове. митька смеялся, потом ушел на электричку, а он пошел шататься по улицам, площадям, паркам, скверам. он познакомился с девушками – олей и катей. взял их телефоны, шел с ними вместе и расстался где-то в районе казанского собора. а в летнем саду на скамеечке в голову ему пришли мысли. собственно, это были не мысли, а юношеские романтические бредни, но он достал из сумки бумагу, взятую для экзамена, и записал их:
мир подобен зеркалу, в котором отражается непостижимое для людей счастье. я не верю в зло, я верю, что, когда восходит добро, зло исчезает, как тени. но иногда, когда я думаю о зле, я чувствую себя странно, как будто речь идет о невообразимо прекрасной катастрофе. если в мире есть какие-то правила, я все равно их все нарушу. вероятно, мне придется заплатить огромный штраф. возможно, мне всю жизнь предстоит ходить среди грязи, но я не испачкаю даже подошвы.
так бы писал он еще долго, но вдруг вскочил и помчался куда-то дальше по городу, пока не очутился на вокзале. надо было ехать домой, в снегиревку. электричка, потом автобус, потом пешком, и вот в позднем белом сумраке летней ночи он оказался у крыльца их старого дома. в окнах горел свет: бабушка и дед еще не ложились, ждали его, и ему стало стыдно, что он гулял столько часов, а не поехал домой сразу рассказать бабушке и деду, что он поступил. отца у него не было, а мать уже много лет как жила за границей, где у нее были другие дети. пахло жасмином и деревянным, чуть затхлым и родным запахом дома. учуяв его шаги, заблеяли козы, заквохтали куры в курятнике. дед сидел в комнате и смотрел телевизор за бутылкой крепкой «охоты». – баба! дед! – позвал он, – я поступил! бабушка, всплеснув руками и обругав его, что он так поздно приехал, принялась расспрашивать об экзамене, и даже дед выключил телевизор. – буду жить в городе, в общежитии, – рассказывал он, – митька серков тоже поступил. позвоните маме, расскажите про меня. поели, выпили чаю с пряниками на веранде, и бабушка пошла спать. дед вначале ушел в светлый ночной сумрак походить по двору, медленно обдумать то, что внук его теперь будет студентом. потом вернулся, покряхтел и тоже лег спать.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
