А еще отчего-то захотелось хоть раз повидаться с Тимофеем. Это было мимолетное желание, по сути ничего не значащее, но важное. Мысли то и дело возвращались к рассказу Степана. Глупо наверное: замужняя женщина, беременная и с шестилетним дитем в довесок, а мечтала о любви. Конечно, не сейчас. Мне бы справиться со всеми проблемами, вырваться из этой полосы тревог и морального унижения, а потом… Потом найти хорошего, отзывчивого человека, который полюбит меня по-настоящему, не в отместку кому-то, не ради выгоды, не ради забавы, а со всей душой. Тот, кому мое сердце откроется, захочет любить, дарить ласку и получать все ту же теплоту обратно. Еще одно мимолетное желание, но такое острое, щемящее и немного наивное. Вот только мечты — это бесплатно. Так почему бы не использовать подаренный кем-то свыше безлимит?
Прошла неделя, под конец которой мой покой сменился манией преследования. Все эти дни я ждала звонка от Жени либо от адвоката, но мне никто так и не позвонил. Да и на мои попытки связаться с ним автоматический голос извещал о недоступности абонента. Нервы были на пределе. Я старалась выглядеть спокойной, с утра провожала на автобусе Машку в детсад, а затем отправлялась на работу, но предчувствие беды то и дело посещало меня.
Наташа все эти дни светилась от счастья, поделившись своей радостью — подарком от Степана. Это был массивный кулон с защелкой, антиквариат. Внутри пряталась фотография Артема с его беззубой улыбкой.
— Если все сложится хорошо, то в будущем там спрячу целых три лица, — мечтала подруга, на что мы с Зариной и Лидией могли только беззлобно хихикать.
Но небольшая радость подруги сменилась горечью, отчего и мой мир погрузился в сумрак.
Субботним утром меня разбудил звонок Сергея Семеновича. Взволнованный мужчина вызвался посидеть с Машей, пока я навещу подругу в больнице.
— Я не хочу туда с Артемом. Наташенька… она… потеряла ребенка? — даже сквозь расстояние я чувствовала боль мужчины. Он всегда трепетно относился к внуку и детям в целом, поэтому случившееся было ударом даже для него.
— Как потеряла? Какого ребенка?
— Лизонька, беременная она была. Седьмая неделя. И вчера вечером мы эту треклятую перестановку решили сделать. Начали двигать диваны и прочую мебель, а потом ей как плохо станет, так и осела в углу. Никто же не знал. Даже не предполагали, что она в положении… Степа так расстроился.
Я впервые видела слезы на лице Сергея Семеновича. Когда привезла к ним дочь, не решаясь дергать своего отца, он был темнее тучи. Артем тоже выглядел неестественно бледным. Переживал о матери.
Уверив их, что обязательно позвоню, я узнала адрес больницы и поехала к подруге.
В последнее время мы с Наташей несколько отдалились друг от друга. Она была поглощена романтическими отношениями со Степаном, много улыбалась и часто уходила в себя, оставляя окружающим лишь мечтательное выражение лица. Мне не хотелось портить ей счастье, забивать голову неприятными мыслями, поэтому о своих проблемах я всегда рассказывала поверхностно, многое утаивала и меняла темы разговора. Это вовсе не значило, что я перестала доверять подруге. Ни в коем разе. Просто так сложилось.
И если от переживаний о моей судьбе уберечь ее получилось, то в данной ситуации я оказалась бессильной. Весь этот день окрасился в черный. Ее слезы, переходящие в глухие рыдания, мрачный взгляд Степана, взволнованные звонки Сергея Семеновича, холодные слова из уст врачей — все слилось в сплошной негатив.
Одно радовало, что все обошлось таким образом и уже воскресным вечером ее отпустили домой, наказав ждать результатов обследования и отлеживаться хотя бы несколько дней. Степа рвал и метал. Привезти ее в их квартиру отказался: не хотел травмировать психику Артема. Ведь без слез на Наташу глядеть не получалось. И, как мать, я ее понимала, а себя корила. Как можно было практически поддаться желанию мужа и задумываться об аборте? Вряд ли я когда-нибудь простила бы собственный проступок.
Мы приехали в один из хороших районов города. Здесь Степа снимал жилье: просторную трехкомнатную квартиру, обставленную со вкусом. Он положил спящую Наташу на широкую кровать и укрыл шерстяным пледом. После пригласил меня в кухню, предложив бутерброды с колбасой и сыром.
— Прости, больше ничего нет. Я обычно ужинаю не здесь. Надеюсь, продукты еще не испортились.
— Не утруждай себя, Степ. Я лучше поеду к дочери. Там и поем заодно. Если хочешь, могу завтра с утра приехать, приготовить ей чего-нибудь. Заодно привезу Артема. Думаю, если она без сына будет, то уйдет в депрессию, а такого расклада нам точно не надо.
Мужчина спрятал лицо в ладонях, на несколько мгновений уйдя в себя, а после будто очнулся и судорожно растер кожу.
— Лиз, у меня в голове просто не укладывается. Извини за подробности, но с первого раза забеременеть. Мы же были осторожны.
— Как ты сказал: в жизни всякое случается. Суть-то не в этом. Теперь ей нужна медицинская помощь. Может, там какая-то проблема по женской части, либо гормональное что-то? Если так, то вылечить и попробовать снова.
Он как-то затравленно на меня посмотрел.
— Ну, чего ты? — желая поддержать, я сжала его пальцы. — Возьми себя в руки.
— Я только сейчас осознал. Ребенок. Мой ребенок. Это же… Черт! У меня аж мышцы в конечностях сводит от такой мысли, от предвкушения. Ты только представь. Не случись этого и через каких-то девять месяцев я держал бы в руках своего ребенка, сына или дочь. Вот этими самыми руками, — он помахал передо мной ладонями, сам при этом с неверием смотря на них, — и этот малыш был бы от Наташи.
В этот момент стало понятно, что весь день Степан держался. Он отгонял прочь плохие мысли, сосредоточенно выполнял все указания врачей, успокаивал свою женщину, решал возникшую проблему… И лишь в эту минуту дал себе слабину, возможность помечтать, представить, захотеть, поделиться и поверить.
— Степа, у вас еще столько времени впереди. Такое случается у некоторых женщин, и после они все равно рожают. И не одного.
Мужчина с грустью улыбнулся.
— Она же сумеет такое пережить? Просто я так привык к ее улыбке, что боюсь, как бы не замкнулась в себе.
— Наташа — боец. Не переживай об этом, просто будь рядом. Я утром заеду. А сейчас мне пора, — я встала, намереваясь как можно быстрее уйти и оставить их наедине.
— Лиза, — схватил он меня за локоть, — спасибо, что побыла с ней и вчера, и сегодня. Тебе наверное тоже было нелегко.
Его взгляд прошелся по мне и остановился на животе.
— Она — моя подруга, Степа. Когда я ревела белугой в ее комнате, ища утешения, пытаясь забыть предательство мужа, Туська поддерживала, как могла. Разве можно после всего остаться в стороне?
— Все равно спасибо. Давай я вызову тебе такси.
— Иди к ней. Я сама справлюсь.
— А деньги?
— Степа, я не немощная. Просто до двери проводи, а дальше как-нибудь справлюсь.
