С сараем было точно так же: сперва он нашёл палку, которой можно подцепить дверь, что вела на подобие чердака, потом, на другой день, открыл с помощью этой палки дверцу, и лишь потом решился забраться наверх.
Рыбка, непременно сопровождавшая его в каждом походе на плодородный участок, и не заметила, куда подевался её друг, пока он весело не позвал её сверху:
— Рыба, давай сюда! — Он по-прежнему порой называл её Рыбой, но это больше не звучало обидным.
Девочка насупилась, и Грач не понял причину, но решил, что это из-за обращения.
— Рыбка, давай уже, тут невысоко! — вновь позвал он. — Будет нашим секретным местом!
— Не хочу такое секретное место! — поджала губы девочка и сложила руки на груди, упрямо не двигаясь с места.
— Да не бойся, тут правда не высоко. — Уговаривал Грач.
Он сидел в дверном проёме, который был настолько мал, что даже ребёнку приходилось нагибать голову. Ноги Грач свесил и весело болтал ими.
Нелли поглядела на него совершенно без энтузиазма. Высоко. И опасно. Впрочем, опасностей она всегда не страшилась, чего нельзя было сказать о высоте….
— А вдруг пол провалится? — предположила я.
— Не провалится! Не трусь! — приободрил Грач.
Он пребывал в отличном настроении, и потому не замечал, как подруга погрустнела.
С чердака сарая, казалось, был виден весь мир, и это открытие хотелось непременно разделить с подругой.
— Грач… — нерешительно начала она, поглядев на ободранные носки своих ботиночек. — Я… высоты боюсь… совсем… — пришлось признаться, хоть так не хотелось, чтобы он знал.
Нелли даже отвернулась от обиды: теперь её друг знал о её самом большом и постыдном страхе. Боязнь высот, казалось, отдалит её от друга, сделает похожей на обычную девчонку, чей удел играть в куклы и прятки. Нелля так не хотела.
— Ладно, Рыбка, найдём другое секретное место! — неожиданно легко согласился парнишка и спрыгнул вниз, прямо из окна чердака.
Приземлился мягко, ловко — Нелля прям обзавидовалась. Очень хотелось тоже так уметь: прыгать с высоты, а не дрожать, едва взглянув вниз.
— Пойдём! — позвал Грач. — Знаю, где можно погреться на солнышке, только сперва родителям покажемся, а то идти надо далеко!
В тот день Грач придумал «их место» — огромный валун на краю вырубки под линией электропередач.
27
— Садись! — пригласила меня к столу Ира.
Я опасливо посмотрела на свечи и на блюдце, но внутренний авантюрист уже убеждал меня попробовать. Да, вызовем Пушкина, Ира права: мы достаточно мучились с ним, чтоб он пришёл и назвал мне имя Грача!
Спрыгнув с кровати, я подошла к столу и придвинула к нему табурет. Уселась рядом с Иришкой и ощутила, что из форточки веет прохладой.
Поёжилась и спросила:
— Закроем, может?
— Нельзя, духу надо через окно к нам прийти, а потом уйти.
Я с умным видом кивнула, хоть мне и показалось, что как-то это противоречит логике — дух же бесплотный. Он не муха, чтобы через окна в дом залетать… Но потом я подумала, что если спрошу, Ира наверняка найдёт объяснение в стиле «твой дом — твоя крепость, и в него просто так духу не попасть даже по приглашению».
Решила не заморачиваться. Я в жизни вызывала только пиковую даму, да и то не припомню, чтоб она реально приходила, так что мой настрой был чем-то средним между скептическим и воодушевлённым. С одной стороны, не очень-то я верила в результат, но с другой — очень хотелось бы верить.
Ира заставила меня с ней хором повторить три раза фразу «Дух Пушкина приди». Примерно в тот момент меня посетила мысль, что Пушкиных в мире мёртвых очень много, а призыв наш совершенно спокойно может принять на свой счёт любой дух из числа однофамильцев великого поэта.
Мысль эту я поспешно прогнала — не стоит отвлекаться! Всем известно, что надо быть сосредоточенным и серьёзным во время подобных сеансов.
Ира уже спрашивала дух, здесь ли он, в ответ на что блюдце стало поворачиваться, и точка на нём предсказуемо поползла в слову «да». Было бы странно, поползи она к слову «нет»…
Меня это не напугало ничуть — мне хотелось посмотреть на Иру и убедиться, что это она двигает блюдце, но я опасалась, что тогда всё волшебство разрушится.
В форточку подул ветер, и пламя свечей затрепетало — стало страшно и как-то зябко, хоть вечер сам по себе и был тёплым.
Я вновь поёжилась — в ночной рубашке становилось прохладно, да и пляшущий свет свечей прогонял остатки уверенности.
Ира вежливо спрашивала у духа, есть ли у него желание поболтать с нами, и тот отвечал «да».
Набравшись смелости, я посмотрела в лицо подруги — она не походила на ту, что шутит со мной, и тогда я перевела взгляд на её пальцы. Они касались блюдца легко, и в неясном свете было не определить, кто же всё-таки двигает блюдце — Ира или дух.
Я решила, что в этот раз буду следить внимательно за её руками: кончиками пальцев так аккуратно блюдце не подвинешь, а если она приложит усилие — я замечу, надо лишь смотреть на её руку, а не на точку и буквы.
— Назови имя Грачинского, с которым в детстве дружила Нелли, — попросила Ира. — Как его зовут?
И тут меня пронзила совершенно дикая мысль, что его, может, уже не «зовут», а «звали». Кто знает, что могло случиться с ним за это десятилетие? Он ведь вполне мог уже и не жить…
Ощутила, как от этой ужасной мысли затряслись руки, но я справилась с собой и заставила сосредоточиться. Надо смотреть на руку Иры!
Блюдце поползло, и я всё не могла убедиться, что это происки Иры. Даже если это делает она, я решила досмотреть до конца — какое же имя решит показать мне подруга.
Стрелка дёрнулась к букве «Г», и я скептически хмыкнула, понимая, что сейчас блюдце просто покажет имя «Грач». Эх, Ира, ничего получше не придумала?
Я с укором поглядела на неё и ужаснулась: Ира смотрела на блюдце с таким трепетом и интересом, какие невозможно сыграть.
Посмотрев на её пальцы, я заметила, что она почти не держит ими блюдце, а оно дёрнулось.
В этот же миг вновь подул ветер, и на этот раз свечи погасли, погрузив нас в кромешную темноту.
Я вскрикнула и отдёрнула руку. Ира заорала во всё горло, вскочила, опрокинула стул, но быстро добежала до выключателя и щёлкнула им.
Комната озарилась светом трёхрожковой люстры, стало уютно и спокойно, только сердце колотилось в груди и не торопилось возвращаться к нормальному ритму.
— Это ты двигала! — с сомнением воскликнула я, надеясь найти объяснение произошедшему.
— Нет! И не ты — ты бы не стала, я знаю, — ответила Ира. — Это Пушкин двигал! И он хотел написать имя! Оно на букву «Г» — не так и много имён на эту букву.
