Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
– Теперь на выбор. Признаться, я не очень хорошо знаю твои вкусовые пристрастия, поэтому решение оставляю за тобой. Можем отправиться в Манеж на выставку Дали. Обещают его ранние импрессионистские пейзажи, шедевры зрелого периода и композиции, сделанные незадолго до смерти. Сюрреализм и ядерная мистика широко представлены, так что можем насладиться. Редкая возможность на самом деле. Но я не настаиваю, я был в музее Дали в Фигерасе, да и вообще это не самый любимый мой художник. Вариант номер два – Центр фотографии имени братьев Люмьер. Там большая выставка работ Александра Родченко из коллекции «Still Art Foundation». Ну, там портреты Маяковского, Лили Брик, а заодно первые фотографические опыты, архив матери, сестры и жены. Хочешь?
Дина покачала головой, что означало «нет», и с любопытством посмотрела на него.
– Скажи, а зачем ты это делаешь?
– Что именно?
– Предлагаешь мне сходить на выставку. У тебя что, нет других планов на выходной день?
– Во-первых, почему бы мне в выходной день не сходить на хорошую выставку, – пожал плечами Боря. – Я в общем-то не чужд прекрасного и вообще мню себя человеком культурным. А во-вторых, ты же сказала своей маме, что мы идем в музей, и, насколько я понимаю взаимоотношения в ваше семье, теперь должна будешь отчитаться. Пытаюсь составить тебе сносное алиби.
Дине моментально стало жарко. Так жарко, что она дернула молнию на пуховике и оттянула от шеи шерстяной шарф. На влажной коже он кололся, и шея чесалась невыносимо. Ну почему, почему этот человек так хорошо все про нее понимал?
– Или если тебя интересует мода, то можем съездить в «Гараж». Там дизайнер Беки Липскомб и художница Люси Маккензи из Шотландии открывают новый взгляд на модную индустрию, – говорил тем временем Борис, не обращая ни малейшего внимания на ее внутренние терзания и, видимо, даже не догадываясь о них. – Объектом их художественного анализа являются те, кто разглядывает витрины магазинов или следит за модными коллекциями через журналы. Ты следишь за модой, Динка? Если да, то у нас есть шанс поглазеть на созданные специально для выставки совершенно уникальные манекены и решить, какой из них похож на тебя.
– Никакой, – огрызнулась Дина. – Потому что к моде я совершено равнодушна. Тряпки, как все женщины, люблю, но современную моду совершенно не понимаю. Я подозреваю, что она вообще не для людей, а для самовыражения модельеров. Я, конечно, не против чужого самовыражения, но оставляю за собой право в нем не участвовать.
– Тогда у меня остался только один вариант, к которому, собственно говоря, я сам и склоняюсь. В Еврейском музее и Центре толерантности выставка «(Не) время для любви». Там представлены документальные воспоминания о свадьбах и свиданиях в гетто, запретные подарки, мечты о доме, мысли об оставленной семье, взаимной заботе и так далее. Все через дневники, мемуары, биографические романы и воспоминания очевидцев.
– Господи, Борька, и откуда ты все это знаешь?
– Услышал твой разговор с мамой и залез в Гугл. Понял, что тебя надо спасать от твоего же языка, а потому быстренько пролистал предложения. Ну что, куда едем?
– Поехали смотреть на любовь, – решительно сказала Дина и снова покраснела, – в конце концов, если в нашем внезапном детективе речь идет о пропаже еврейского брачного свидетельства, то надо быть последовательными.
Борис смотрел на нее насмешливо, словно видел ее со всеми наспех придуманными объяснениями насквозь, и от этого почему-то сладко замирало сердце.
С выставки они вернулись потрясенными и притихшими. Всю обратную дорогу оба молчали, словно боялись расплескать то острое, болезненное, но очень светлое чувство, которое пряталось в груди. Дине было даже немного странно смотреть через оконное стекло на людей, шагающих по своим делам. Пожилая женщина с сумкой на колесиках, видимо, идет в магазин. Маленькая девочка на самокате, к которому привязан воздушный шарик, а следом ее мама в ярко-красном шарфе. Парень в наушниках, старичок с болонкой, щебечущие о чем-то юные подружки, модные и невообразимо прекрасные. Все они были из нынешней, современной, далекой от боли и страхов жизни, такой непохожей на ту, в воспоминания о которой только что, к счастью ненадолго, погрузились Борис и Дина.
Боль и манящий свет звезд. Предчувствие смерти и невыносимое счастье. Страх и восторг. Голод и надежда. Дина пыталась осознать, как бы это все было для нее, и не могла. Воображение не справлялось с блоками, выставляемыми психикой. А ведь люди когда-то жили во всем этом, не зная, что уготовит им завтрашний день, и только надеясь на лучшее. Ее предки, ее ровесники, ее народ. Кто-то дожил, согретый надеждой, кто-то не смог: дожить, долюбить, домечтать.
Дина хотела есть, но только представила атмосферу ресторана – и ее замутило от несоответствия воображаемой картинки внутреннему состоянию нерасплесканной квинтэссенции чужих чувств: горя и острого счастья. Нет, в ресторан сегодня идти не надо.
– Я сейчас высажу тебя у дома, а сам смотаюсь в магазин, куплю продуктов. Выходить на люди совсем не хочется, так что приготовим что-нибудь на скорую руку и посидим дома. Почитаем или кино вместе посмотрим, ладно? – сказал Борис, и Дина в очередной раз с удивлением подумала о том, как у них получается думать в унисон. Ни с кем и никогда не возникало у нее подобного соответствия.
В коридорчике перед квартирой она столкнулась с Леной, отпирающей свою дверь.
– Ой, привет, Дина, ты что, работала сегодня? Выходной же вроде, – сказала та.
– Нет, с Борей в конный клуб ездили, а потом на выставку. А ты откуда идешь, со мной в лифте не ехала, неужели по лестницам пешком поднимаешься?
– Да нет, что ты, – весело рассмеялась соседка. – Я к Ефимию Александровичу ходила, укол делала.
– А что, он заболел? – почему-то известие о том, что старый ученый может быть нездоров, взволновала Дину.
– Нет, просто проходит курс уколов перед весной. Он всегда так делает, дважды в год, а на уколы или капельницы меня нанимает, говорит, рука у меня легкая. А я и рада лишней копеечке, тем более что всех и дел на один этаж спуститься.
– Как твое ночное дежурство?
– Сегодня ничего, даже поспать получилось, – Лена звонко рассмеялась. – Я уже и уборку сделала, и еды наготовила, завтра у меня дневное дежурство, так что надо все успеть. Но это не страшно, Веня по делам уехал, я одна, никто не мешает, а мне домашние хлопоты в радость. Мы с Веней оба такие – семейные. Нас любое дело не тяготит, если друг для друга, понимаешь?
– Понимаю, – немного грустно сказала Дина, которой никогда в жизни не доводилось самой испытывать ничего подобного. Вот бабушка с дедом так жили, и папа с мамой, а она нет.
Ей вдруг захотелось плакать, и Дина отвернулась, чтобы молоденькая соседка случайно не увидела ее слез.
– Ладно, мужу привет, – сказала она и шагнула через свой порог, – он у тебя замечательный, а ты у него.
В квартире было тихо и пусто, а еще немного мрачно, потому что сегодняшний день не был солнечным и в четыре часа дня по комнатам уже гулял сумрак. Не переодеваясь, Дина легла на диван, закусила губу, чтобы прогнать слезы, которые все еще были слишком близко, обхватила руками подушку, как делала в детстве, когда хотела успокоиться, и незаметно для себя уснула.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
