Глава первая. Мельник и гейша
1. «Лучшие люди!»
– Тихо!
Торюмон Хидео, старшина караула ночной стражи, замер на месте. Шедший позади Икэда едва не налетел на старшину. Отчаянно взмахнул руками, ловя равновесие: так суматошно хлопает крыльями гусь, поскользнувшись на льду. Даже не подумав высмеять или обругать сослуживца, Хидео вслушивался в ночь.
Показалось? Нет?
Хрустнул снег под тяжкими шагами Нисимуры. В отличие от Икэды, Нисимура ходил с превеликой осторожностью. Вот, остановился. Глянул на старшину, поднял фонарь над головой.
Тишина. Наконец-то тишина.
На Оониси, Большой Западной улице, плавали кляксы света от масляных фонарей: редкие, зыбкие. В пространстве между ними царила тьма. Нет, Хидео не померещилось: в этой неприятной тьме определенно что-то двигалось. Вновь послышался хруст снега, теперь уже далекий. Мелькнула смутная тень. Пропала, возникла опять. Качнулась, словно от порыва ветра, вот только ветра не было. Фонари – тот, что в руке Нисимуры, и те, что висели над воротами – горели ровно. Тени не шевелились, лежали смирнехонько, будто приклеенные к мостовой.
Лишь этой одной не сиделось на месте.
– За мной, – вполголоса велел Хидео. – Быстро!
Можно ли спешить и не шуметь? Эхо отдавалось от стен и заборов. Снежная каша, подтаявшая днем, к ночи схватилась шершавой ледяной коркой. Корка эта, будь она проклята, отчаянно трещала и скрипела. Пыхтение Нисимуры слышали, небось, в храме Вакаикуса и молились будде за спасение от чудовищ-людоедов. Если это злоумышленник, с неудовольствием подумал старшина, он уже десять раз удрал. Нырнул в ближайший проулок, ищи-свищи его теперь в темноте.
Впереди послышалось неразборчивое бормотание. В пятно света шагнула темная фигура. Качнулась, сделавшись похожа на моряка, который пытается устоять на шаткой палубе в шторм. Некая сила увлекала человека к ближайшему забору. Отказавшись от сопротивления, человек почти упал на забор – и замер, вздыхая с немалым облегчением.
– Ночная стража! Назовите себя.
– С-с-с-т-тража?
– Кто вы такой? Что здесь делаете?
Хидео уже знал ответ на второй вопрос. Саке, чеснок, имбирь, жареная рыба… Букет определялся за пять шагов, стоило лишь потянуть носом. От забулдыги разило так, словно в саке он искупался, а чесноком натерся с головы до пят.
– С-стража! Как я рад в-вас видеть!
В голосе ночного гуляки сквозило искреннее умиление.
– Кто. Вы. Такой? – повторил Хидео, отделяя слово от слова.
За спиной кашлянул Икэда, пытаясь сдержать смешок.
– Я?! Вы н-не з-знаете?!
– Я вас не знаю. Назовитесь.
– Надо же! Вы – и н-не знаете? Казуки я!
Пьяница гордо выпятил грудь и едва не упал:
– Казуки Три Бани!
Казуки? Владелец трех городских бань? Богатый человек, по слухам. Одет прилично, похоже, не врет. Куда ему врать: саке только что из ушей не льется!
– Где вы живете?
– З-здесь. Где-то з-здесь…
– В этом квартале?
– О… О… Оониси!
– На улице Оониси?
– Да!
– Мы сейчас на улице Оониси. Скажите, где ваш дом, и мы вас проводим.
– Н-не знаю… Я не знаю!
Казуки шмыгнул носом. Из глаз его градом хлынули слезы.
