– Никогда не видел картины чудеснее.
«Нет смысла больше рисковать своей удачей», – подумал он. Он бросил на стол еще несколько банкнот и после нескольких бросков снизил ставки. Он играл с переменным успехом. Когда кости взял полковник, Моска перекрыл его ставку. Полковник бросил – неудачно. Во второй раз – та же картина. Моска взял деньги. Полковник сказал беззлобно:
– С вами бессмысленно играть – вам сегодня везет. – И, улыбнувшись, вышел из зала.
Моска понял, что не прав, что полковник и впрямь не силен в правилах игры в кости и вовсе не пытался воспользоваться своим чином, чтобы утереть ему нос.
Атмосфера вокруг стола немного разрядилась, офицеры перестали испытывать неловкость, и беседа оживилась. Официант трудился не покладая рук, едва успевая выполнять заказы. Адъютант подошел к бару, сел на табурет, подождал, пока официант наполнит его стакан, отпил и окликнул:
– Моска, подойди на минутку.
Моска взглянул через плечо. Метал Эдди Кэссин, и после него должен был метать он.
– Сейчас, только метну, – сказал он.
Эдди метнул удачно, но Моска перебил его кости и подошел к терпеливо дожидавшемуся адъютанту.
Адъютант внимательно посмотрел прямо ему в глаза и сказал:
– Какого хрена ты учил полковника, как надо делать ставки?
Моска немного смутился.
– Черт, – сказал он, – он же хотел заключить со мной пари. Кто же делает ставку на равных на четыре очка?
Адъютант продолжал тихим вкрадчивым голосом, словно разговаривал с непонятливым мальчишкой:
– У стола было десять офицеров. Они же не стали объяснять ему, как делать ставки, и если бы они объяснили, то сделали бы это в куда более вежливой манере. Как ты думаешь, почему ему никто слова не сказал?
Моска почувствовал, как его лицо заливается краской. И вдруг заметил, что игроки замолчали, перестав метать кости, – все слушали их разговор.
Ему стало ужасно неловко – так бывало в первые месяцы в армии. Он передернул плечами.
– Я думал, он не знает, – вот я и сказал ему.
Адъютант поднялся.
– Ты думаешь, раз ты гражданский, тебе это сойдет с рук. Но ты дал понять, что полковник якобы пытается использовать свое положение, чтобы надуть тебя на десять долларов. Запомни одну вещь, приятель: мы можем тебя в момент отправить обратно в Штаты, если захотим, и, насколько я понимаю, у тебя есть некие причины очень этого не хотеть. Так что полегче. Если полковник чего-то не знает, его сослуживцы придут ему на помощь. Ты оскорбил командира и всех офицеров в этом клубе. Смотри, чтобы это больше не повторялось.
Против воли Моска уронил голову, в душе его клокотал стыд и гнев. Он видел, как за ним наблюдает Эдди Кэссин и на губах у Эдди играет легкая довольная улыбочка. Моска услышал, как адъютант говорит презрительно:
– Моя бы воля, я бы вас, гражданских, на пушечный выстрел не подпускал к офицерскому клубу. Что вы можете знать об армии!
Машинально Моска поднял глаза. Он отчетливо увидел перед собой лицо адъютанта, его серые честные глаза и бесстрастное открытое лицо, приобретшее теперь строгое выражение.
– Капитан, а сколько у тебя боевых звезд? – спросил Моска. – В скольких десантных операциях ты участвовал?
Адъютант уже сидел на табурете и попивал из стакана. Моска чуть не замахнулся на него, когда он заговорил:
– Я не это имею в виду. Многие из офицеров, здесь находящихся, возможно, совершили куда больше подвигов на войне, чем тебе может даже присниться, но никто из них не позволит себе ничего подобного. – Голос адъютанта был мертвенно-спокойным, холодным, рассудительным, но не примирительным.
Моска поборол в себе гнев и, подобно своему собеседнику, заговорил с холодным спокойствием, словно подражая его манере.
– Ладно, – сказал он. – Я был не прав, я прошу прощения. Но только не тебе вешать мне эту туфту про гражданских.
Адъютант улыбнулся, не чувствуя себя оскорбленным, – у него был вид священника, отягченного заботами своего долга.
– Но ты должен понять то, о чем я говорю.
Моска ответил:
– О'кей, я понимаю. – И, невзирая на все его самообладание, эти слова прозвучали с покорным смирением, и, вернувшись к столу, он почувствовал, что сгорает от стыда. Он увидел, как Эдди Кэссин старается спрятать свою улыбочку и ободряюще подмигивает ему. Офицер, чья очередь была метать кости, здоровенный южанин, сказал с характерным протяжным выговором настолько громко, чтобы адъютант мог его услышать:
– Слава богу, что ты не выиграл у полковника еще десятку, а не то нам бы пришлось вывести тебя на двор и расстрелять.
Все, кроме Моски, засмеялись. Он слышал, как за его спиной адъютант весело болтал с кем-то, смеялся и пил, словно ничего не случилось.
Глава 10
Моска и Гордон Миддлтон оставили свои дела и начали подслушивать: из-за чуть приоткрытой двери в кабинет Эдди до них доносился голос девушки.
– Эдди, я только на минутку. Это очень важно. – Ее голос слегка дрожал.
Эдди холодно и вежливо ответил:
– Да-да, пожалуйста, я слушаю.
Девушка сказала неуверенно:
– Я знаю, ты меня предупреждал, чтобы я не приходила к тебе в кабинет, но ты сам уже давно у меня не бываешь.
Моска и Гордон с усмешкой переглянулись и внимательно прислушались.
Девушка продолжала:
– Мне нужен блок сигарет.
Наступило молчание. Потом Эдди ехидно спросил:
– Да, и какой же сорт?
Но девушка не уловила саркастического тона, предполагавшего отказ.
– О, да это не имеет значения! – сказала она. – Мне нужны сигареты для врача. Это его цена.
В голосе Эдди по-прежнему звучала холодная вежливость:
– Ты нездорова?
Девушка кокетливо хихикнула:
– Ох, Эдди, да ведь ты сам знаешь. У меня будет ребенок. – И добавила успокаивающим тоном, словно беспокойство за ее благополучие могло заставить его отклонить ее просьбу:
– Но это не опасно.
Моска и Гордон понимающе кивнули друг Другу и беззвучно рассмеялись – не над девушкой, а над Эдди, над его, как они решили, смущением и над тем, что его связь обойдется ему в блок сигарет. Но после следующей реплики Эдди улыбки сползли с их губ. Он был так же вежлив и бесстрастен, но в его голосе теперь появилась нотка веселого злорадства:
– Пусть тебе поможет твой немецкий дружок.
От меня ты не получишь ни одной сигареты. И, если ты еще раз зайдешь в этот кабинет, тебя тут же уволят с базы. А теперь марш работать.
