Вскоре мы получили небольшое имение, – доходов с него едва хватало на жизнь, но я снова пошёл в школу…
Когда мне исполнилось семнадцать, мама пригласила к нам в гости семью Маркато. В тот день пришла и Паола (лет четырнадцать ей было тогда). Белокурая девочка с кудряшками поразила моё юношеское воображение… С тех пор я часто думал о ней и даже стал сочинять в ее честь стихи. Я воображал себя Данте с его платонической любовью к Беатриче.
В доме семейства Маркато мне всегда были рады. Сидя за столом, я бросал пламенные взгляды на Паолу, а она смущённо опускала глаза. Вскоре сеньора Мария обо всем догадалась и решила породнить наши семьи… Помню, однажды мама сказала мне:
– Алесандро, тебе пора жениться! У меня есть на примете одна девушка из благородной семьи…
– Мне нравится… – начал я, но густо покраснел и не договорил.
Она строго взглянула на меня:
– Алесандро, ты ведь не станешь перечить мне, своей матери, правда?
– Да, мама, – покорно отвечал я и смирился со своей судьбой. Но на другой день она привела меня в дом Паолы…
– Так ты знала, мама? – удивился я.
– Мария мне все рассказала, – улыбнулась она.
После помолвки я часто видел Паолу, читал ей свои стихи, и мы не заметили, как любовь стала взаимной. Но вскоре в жизнь мою ворвалась чёрная смерть10…
Пробуждение было тяжёлым. Я открыл глаза, вгляделся в темноту и увидел какую-то большую чёрную птицу с огромным белым клювом. Птица вдруг заговорила человеческим голосом:
– Я – доктор. Немедленно покиньте дом!
– Почему? – вскричал я.
– Ваша мать больна… Чума в городе!
– Что? – завопил я и кинулся в её спальню. Но на моём пути вырос ещё один доктор в птичьем костюме, который замахнулся на меня своею тростью.
– Я помогу ей! – кричал я, но меня не слушали.
В отчаянии я выбежал из дома… Звонили колокола, на площади было многолюдно, повсюду горели костры. Я шёл по улице и вдруг увидел, как из дома банкира сеньора Джузеппе неизвестные выносят вещи. «Они вскоре ворвутся в наш дом!», – понял я и побежал за шпагой.
Грабители стояли у ворот. И тогда я преградил им путь. Меня тотчас обступили со всех сторон, я выронил шпагу и получил удар по голове. В глазах моих померкло…
Солнце ярко светило с небосвода. Я очнулся и бросился в спальню к матери; на сей раз никто меня не останавливал, – чумных докторов и след простыл. Моя мама неподвижно лежала на кровати за белым балдахином. Я приветствовал её, но она не отозвалась. Тогда я раздвинул руками занавески и взглянул в её широко раскрытые глаза. Мороз пробежал по коже моей… Дрожащей рукой я коснулся потемневшего лица матери. Голова её безжизненно склонилась набок, и открылись чудовищные язвы на шее. Моя мама была мертва… И тогда я упал на колени и неистово закричал:
– Воскреси её, Господи, я знаю, Тебе не трудно сделать это!
Я горячо молился, но, увы! – чуда не случилось… Вскоре её тело погрузили на телегу и отвезли за город, где бросили в общую могилу…
Потом я перебрался на материк и жил на вилле семейства Маркато… Когда чума отступила, мы вернулись в Венецию и нашли свои дома разграбленными. Я жил на скромные доходы от имения, некогда подаренного дожем. Крестьяне-испольщики отдавали мне половину урожая, а знакомый купец продавал зерно в городе. Вскоре мы с Паолой поженились.
***
Последующие десять лет были самым лучшим временем моей жизни! Одно огорчало – у нас с Паолой не было детей. Она жутко переживала из-за этого и говорила, что это Бог наказывает нас.
– Но Бог, – возражал я, – не наказывает просто так! В чём мы могли провиниться перед Ним?
Между тем я не переставал вспоминать о матери своей и всякий раз думал: «Господи, почему Ты отнял её у меня?»
Увы, счастье, как и всё в этом мире, рано или поздно кончается! Однажды мы с Паолой вернулись с прогулки на гондоле, и вскоре она занедужила и слегла… Вызвали доктора, который сделал ей кровопускание. Я молился Богу, и мне казалось, что моя вера, как и прежде, сильна…
Я не думал о том, что за семейными заботами позабыл о посте, а в молитвах только просил Бога, но никогда не благодарил Его. Мы с Паолой посещали воскресные мессы, но я не слушал песнопения, а думал о доходах своего имения, о карнавале или новом маскарадном костюме… Да о чём угодно, но только не о Боге! Я не понимал своих заблуждений, а потому смерть Паолы стала для меня не просто горем, а концом моей жизни и… веры…
Похоронив жену в фамильном склепе семьи Маркато, я запил с горя… Дни напролёт проводил в тавернах и в объятиях любвеобильных куртизанок…
Пьетро, брат Паолы, которого я когда-то спас, однажды попытался вытащить меня из пучины разврата. В то утро, когда он пришёл за мной в таверну, я уже был пьян. Помню, он что-то сказал, а потом потянул меня из-за стола, опрокинув кубок с вином. Меня это вывело из себя, – я рассердился и проткнул его шпагой…
Тотчас я испытал раскаяние в содеянном, но было уже поздно. Он умер на моих руках.
Тогда мне пришлось бежать из Венеции, – от суда и казни. Так, я снова оказался на Родине, в Турине, где прослышал о местном чуде. Хозяин гостиницы, в которой я остановился, рассказал мне о хранящейся в базилике Святого Иоанна Крестителя плащанице с изображением Спасителя.
Я поднял его слова на смех и объявил, что «это обман».
– Вы не верите в чудеса Божии? – удивился он.
– Я не верю в Бога! – резко отвечал я. – Нет никакого Бога… Все обман!
Я был глуп и не понимал, что Турин – это вовсе не Венеция, и здесь надо думать, прежде чем что-то сказать. Вскоре меня вызвали к местному инквизитору. Тогда я снова подался в бега…
***
Два года я скитался по Европе, пока не оказался в Лондоне…
Я плохо знал английский, но мне хватило словарного запаса, чтобы поселиться в захудалой гостинице на окраине города. Золото, которое я прихватил с собой из Венеции, кончилось… Последние деньги я потратил на корабль из Бретани. И теперь мне было нечем заплатить хозяину за постой. Я пообещал ему рассчитаться через пару дней. Он понял, что я дворянин, и поверил мне. А на третий день я пришёл к нему с повинной, но он объявил:
– Ваше проживание оплачено на несколько дней вперед!
– Кем? – удивился я.
– Тем господином, что пошёл в паб…
Тогда я отправился вслед за неизвестным спасителем моим: «Кто бы это мог быть? Я в этом городе никогда раньше не бывал, и никого не знаю!».
В пабе сидел некто в чёрном плаще с капюшоном, скрывающим его лицо. Я сел за стол напротив него.
– Это вы заплатили за меня? – спросил я у незнакомца, пытаясь заглянуть под капюшон и разглядеть его лицо. – Я вам очень признателен! Скоро мой слуга привезёт деньги, и я расплачусь с вами…
