– Итак, как я понял, вас тревожит то обстоятельство, что продажи не растут желаемыми темпами?
– Они падают! – взял сразу обличительный тон Эдуард Богданович.
– Отнюдь. У вас, вероятно, неверные сведения. За истекший период, то есть за семь месяцев с начала рекламной компании, объем продаж увеличился на тридцать процентов.
– Это по вашим подсчетам, а по моим – втрое упал.
– Помилуйте, как такое может быть?! Вот у меня предоставленные вашими же сотрудниками отчеты…
– Вы не понимаете или не хотите понимать? Речь идет не о количестве – поштучно – проданных костюмов, а о том, что, рассчитывая на эффект от вашей хваленой рекламы, я увеличил объем производства в три раза, и сейчас все склады забиты продукцией. Ваша тридцатипроцентная прибавка – так, тьфу…
– Согласитесь, тут вы действовали на свой страх и риск. Если помните, мы вам покупательского ажиотажа не обещали, а честно сказали, что качество вашей продукции оставляет желать много лучшего. И пришли к общему мнению, что единственная возможность позиционировать ее в группе схожих товаров, – это сделать акцент на дешевизне. Кстати, именно наше предложение – устраивать в ваших магазинах три сейловых дня в месяц – в немалой степени повлияло на оживление покупательского спроса. Помните, мы с вами тогда долго рассуждали на тему, почему люди ломятся на всякие распродажи и покупаются на скидки? Вы еще удачную аналогию привели, анекдот рассказали. Остроумный, между прочим!
Лесть не прошла – Бур по-прежнему сидел набычившись и не спешил ударяться в воспоминания. Бондаренко это не смутило. Приосанившись, он принялся шагать взад-вперед по кабинету и излагать истины, которые усвоил, еще будучи студентом отделения маркетинга:
– Люди бегут на распродажи и сейлы не потому, что им нужен именно этот товар, а чтобы получить ощущение выигрыша. Повторяю мысль: в большинстве случаев вещи со скидкой покупаются не из-за их необходимости, а из-за выгоды. Выгода – вот волшебное слово, вот главный двигатель товарооборота! Ведь как сладко думать, что что-то досталось тебе за копейки! Тебе досталось, а другому – нет!..
– Послушайте, я к вам не лекции по маркетингу слушать пришел! – оборвал Бондаренко Бур. – Давайте по существу. Полгода назад я, наслушавшись ваших сладких речей, вам поверил. Поверил, что вы сможете своей суперрекламой всерьез оживить товарооборот. Я даже представить себе не мог, что вы так меня подставите.
– Ну, может, вы все-таки объясните нам, в чем подстава?! – не выдержал молчавший до сей поры Обухов.
– В том, что вы взяли деньги, обещали качественную рекламу. А на самом деле…
– А на самом деле ваши костюмы – полное дерьмо! – Обухов вскочил со стула и, подлетев к сидящему на диване Буру, встал перед ним, широко расставив ноги. – И ткань, и лекала, по которым они скроены, и даже нитки! И вы это знаете лучше нас! Да, они дешевые, но барахло, которое невозможно носить, людям даже за копейки не нужно! Даже задаром, понятно вам?!
– А я предлагал использовать в рекламе не мою продукцию, а хорошего качества, европейскую, – не сдавался Бур. – Подобрали бы уж как-нибудь и по цвету, и по фасону.
– А то, что обман бы тут же раскрылся – это ничего? – прищурился Обухов. – Хотите заниматься подлогами – шуруйте к тем, кому их репутация по фигу! Да и перед законом мы вашу задницу прикрывать не намерены!
– Костя, Костя! – Бондаренко укоризненно покачал головой. – Остынь!
Бур вздернул замшевые плечи и тяжело вздохнул:
– Да понимаю я. И сколько возвратов, у меня тоже данные есть.
– Какие данные, если даже во время фотосессии нам дважды пришлось мужской костюм менять! – не хотел остывать Обухов. – У первого лацкан пиджака на пять сантиметров торчал, у второго рукав под мышкой через полчаса порвался. На рынок сейчас столько товара дешевого хлынуло – турецкого, китайского, итальянского… Последний, впрочем, тоже китайский, поскольку все цехи массового пошива в Италии китаезами укомплектованы. Так вот, по цене эта одежка сравнима с вашей, а по качеству – сто очков вперед даст. А рекламу мы вам сделали на высшем уровне. Вы же сами тогда от нее в восторге были. Разве нет?
Бур торопливо закивал.
– У вас единственный выход, – уже вполне миролюбиво продолжил Обухов. – Немедленно приступить к реорганизации производства: заменить оборудование, закупить нормальные ткани, принять на работу профессионалов: закройщиков, модельеров.
– Это очень большие деньги. У меня их нет, – обреченно констатировал Бур. – Этот бизнес мне оставил брат, когда перебирался на ПМЖ в Америку. И хорошие деньги на реорганизацию тоже оставил. Но мне показалось, что разумнее потратить их на другие цели. Я вложился в рекламу… Нет, нет, я вас ни в чем не упрекаю, – заторопился Бур, – вы свое дело сделали хорошо, профессионально… Так вот, полмиллиона я вложил в рекламу, еще несколько сот тысяч долларов пустил на расширение производства: купил партию подержанных швейных и раскройных машин, исходные материалы, людей дополнительно нанял – и…
Эдуард Богданович вздохнул так, что, казалось, втянутый им воздух достиг не только нижних сегментов легких, но и со свистом пролетел по всему кишечнику, вырвавшись наружу неприличным звуком. Бур запоздало заерзал на диване, надеясь вызвать подобие скрипа и тем самым замаскировать оплошность организма, но диван в комнате для переговоров – как и вся обстановка, призванная свидетельствовать о престижности РА «Атлант» – был очень хорошего качества.
– А еще, – справившись наконец со смущением, продолжил Бур, – я купил дом в Испании и перевез туда свою новую семью. Вернее, новую жену. Она не захотела жить в России, настаивала на Англии, но я не потянул. Да и в Испании жизнь оказалась очень накладной. Жена у меня молодая, красивая женщина, ей нужны дорогие наряды, украшения, выходы в свет. Она категорически не хочет ездить на «Фиате», говорит, это машина домработниц… Как будто я деньги пригоршнями из колодца черпаю.
Бур замолчал и уставился в свои сложенные ковшиком ладони.
– Да вы ее, мою жену, знаете, – поднял на Обухова затравленный взгляд Эдуард Богданович. – Она у вас два раза в рекламе снималась. Шампуня и кожаных изделий. Анжела Шелепина. Может, помните?
– А-а, рыжая такая, – припомнил Костик.
– Ну да, – согласился Бур, – только теперь она жгучая брюнетка.
– Так она же… – начал было Костик, но осекся.
– Хотите сказать, в два раза младше и выше меня? – горько усмехнулся Бур.
– Да нет, – заторопился Обухов, – что ж в этом особенного? Сейчас многие на молодых женятся. И разница в росте никого уже не удивляет. А для ведения всяких номинаций-презентаций даже стало модно конферансье по контрасту подбирать. Чтобы он ей чуть не в пупок дышал…
Поняв, что опять сказал что-то не то, Обухов замолчал. Ему было искренне жаль Бура, он помнил несносный, истеричный характер Анжелочки-рыжухи, ее маниакальную страсть к деньгам и наслаждениям. Костик пару раз даже переспал с моделькой, но на затяжные отношения не пошел – уже на втором свидании Анжелочка начала его дико раздражать.
