— Ты шо, пала, по рогам хочешь? — Он помахал в воздухе пистолетом.
Вадим тяжко, с глубоким сожалением, вздохнул, молниеносным движением достал свой «Таурус» и сделал два выстрела. Первый выбил пистолет из рук бандита, второй отстрелил ему большой палец на левой ноге. Бритоголовый упал тяжелым кулем и, подвывая, схватился за ногу.
— Ну а теперь по яйцам? — спросил Вадим Шипа.
Но стрелять было уже особенно не в кого. Лысый качался по земле, а два других исчезли так быстро, что даже весенняя трава еще не успела распрямиться там, где они только что стояли.
— Вадим, не трать патроны, — с веселым энтузиазмом сказал Шип. — Я просто ножом отрежу.
Юрий двинулся к лежащему. Тот, взвыв, как дикий зверь, подскочил и несуразными прыжками скрылся в темноте.
— Ну, теперь точно спать! — удовлетворенно резюмировал Вадим.
Глава тринадцатая
…Обідрана, сиротою
Понад Дніпром плаче;
Тяжко-важко сиротині,
А ніхто не бачить…
Тілько ворог, що сміється..
Смійся, лютий враже!
Та не дуже, бо все гине, —
Слава не поляже;
Не поляже, а розкаже,
Що діялось в світі,
Чия правда, чия кривда
І чиї ми діти…
Т. Г. Шевченко
Она была исполнена печали,
И между тем, как шумны и резвы
Три отрока вокруг нее играли,
Ее уста задумчиво шептали:
«Несчастные! зачем родились вы?
Пойдете вы дорогою прямою,
И вам судьбы своей не избежать!»
Не омрачай веселья их тоскою,
Не плачь над ними, мученица-мать!
Но говори им с молодости ранней:
Есть времена, есть целые века,
В которые нет ничего желанней,
Прекраснее — тернового венка…
Н. А. Некрасов
Грязь чавкала под ногами уже второй час. Вадим шел, отставая на шаг от Шипа, полностью доверившись ему. Он тихо проклинал ботинки, к которым грязь липла с каким-то особым азартом, килограммовыми слоями. Наверное, или день был такой спокойный, или Зона отдала все свои силы на прорыв, но сегодня, за все время движения к Агропрому, ничего не произошло. Один раз вдали мелькнул кабан, но людьми он не заинтересовался. И один раз Вадим вдруг ощутил, как его накрыло волной липкого ужаса и смертельного холода. Шип, почувствовав то же самое, сказал, что где-то тут прячется бюрер, но и тому не было особого дела до людей. Даже гниющая листва вдоль дороги не пахла тленом так остро, как обычно. И Вадима стало в который раз глодать сомнение.
— Слушай, Шип, а может, мы неправильно поняли игрушки Сухого? Вот ведь что. В других местах «бенгальских огней» нет? Может, есть какая-то другая связь между этими артефактами?
— Ну, ты же это… сам решил. Одно могу сказать, я уже говорил, если бы мне нужно было набрать «огней», я бы полез на Агропром, а если бы «вспышка», то в «Янтарь». Так что решай сам. Мне не головоломки решать надо, а за дорогой следить, — сердито ответил Шип.
— Ладно, все равно ничего другого в голову не приходит. А мусолить сто раз одно и то же не хочется. — Вадим поправил свой ТОЗ, который все время сбивал с плеча рюкзак.
Они шли по разбитой бетонке, слева и справа тянулись черные, непонятно кем и когда вспаханные поля. От дороги их отделяла чахлая посадка, совершенно прозрачная и неживая. Казалось непонятным, как в этой вечной осени сохраняются редкие желтые листья на полуживых деревьях, они должны были облететь уже много раз.
— Стой. — Шип резко остановился. — Видишь?
Вадим и сам почувствовал что-то необычное. Мрачное растрескавшееся шоссе впереди, метрах в двадцати, вдруг становилось идеально ровным, как будто его построили два дня назад. Свежее покрытие играло мелкими вкраплениями искрящихся кристаллов. Даже свеженькая разметка сверкала белой краской. Такой отрезок, прямо как с рекламы «Дорстройтреста», тянулся метров шестьдесят.
— Не нравится это мне, — заявил Шип, ошарашенно вертя головой. — На таком шоссе никто и никогда разметок не делал.
— Не говори банальности. Даже мне понятно, что тут не пройти, — ответил Вадим. — Лучше скажи, по полю идти можно?
— А что поле? — растерянно спросил Шип. — Откуда я знаю?
— Блин, кто тут сталкер, ты или я? Да ведь поле — оно тоже в идеальном состоянии! Или у вас тут агрофирмы обосновались — пашут и боронят ежедневно?
— Ладно, ладно, расшумелся. — Шип внезапно обрел уверенность, полез в карман своих полуармейских штанов и достал горсть гаек. — Сейчас провешаем путь.
Выбрав гайку, сталкер примерился и кинул ее в лесопосадку метрах в десяти слева от дороги. Ничего необычного не произошло.
— Вот по лесопосадке и пойдем. Она нормально выглядит, — удовлетворенно сообщил сталкер.
— Только ты винтики-гаечки кидать не забывай, да? — Вадим сердито напомнил Шипу его обязанности.
— Да кину, кину. Вот дойдем до первой гайки, так и кину, — успокоил его сталкер, но пошел все-таки крайне осторожно, внимательно глядя под ноги.
После первой гайки последовала вторая, потом третья. Вроде бы путь был безопасен. Но от этого тревога внутри Вадима только росла.
Четвертая гайка по дуге ринулась сквозь деревья посадки. С хрустом ломаемых веток и пугающим хрипом с ближайшего ясеня рухнуло громадное существо. Вадим был готов поклясться, что только что на этом дереве никого не было. Падая, чудовище успело всей силы ударить лапой Шипа, отбросив его метров на пять вперед. Теперь монстр стоял между Вадимом и Юрием. Не обращая внимания на Малахова, который был гораздо ближе, он двинулся к Шипу.
Кровосос, Вадим его узнал по щупальцам на морде, медленно приближался к лежащему человеку. Правой лапой кровосос прижимал что-то к груди, Вадим не мог понять, что это. А разбираться не было времени. Грохнул выстрел ТОЗа, и голова монстра разлетелась кровавыми брызгами. Зверь, словно не замечая этого, как обезумевший робот приближался к Шипу. Еще два выстрела отсекли кровососу ноги и пробили в спине дыру в том месте, где могло быть сердце. Монстр прополз еще немного, загребая по земле свободной рукой, и, перевернувшись на спину, замер. Несмотря на то, что чудовище было уничтожено, Вадима все равно не отпускало неприятное ощущение, словно опасность не ушла, а только выросла. Его сковал бессознательный страх.
Малахов осторожно, с колотящимся сердцем, подошел к поверженному кровососу, прикладом ружья отбросил его лапу, которая прижимала что-то к груди. Это был сверток из старых тряпок. С чудовищным усилием, словно сквозь пелену, поглощающую сознание, Вадим попытался чуть подтолкнуть сверток ногой в надежде, что он развернется. Брать в руки кровавый ворох тряпок не хотелось. Но тот, прокатившись по листве, зашевелился и от движения развернулся. Внутри был младенец.
