Отец нахмурился.
— Джульет, — печально произнес он, — в этом мире существуют две категории людей: победители и проигравшие! Я… я не скажу, что принадлежу к счастливчикам, которые добились успеха благодаря удаче, но я могу причислить себя к счастливой категории победителей!
— Ах, папа!
— Что опять не так?
— Это твой любимый аргумент! Господи, жизнь сложная штука! Некоторые победители, или те, кого ты называешь победителями, вовсе не победители, а проигравшие! И наоборот. Ты судишь только по материальному достатку! Вот почему ты не позволял мне самой выбирать подруг. Ты считаешь, что если человек не преуспел в финансовом отношении, то он неполноценен. А это неправда!
— Что ж, продолжай! Мы действительно смотрим на это по-разному, — сказал Роберт Линдзи, жуя сигару. — Однако мы уходим в сторону. Почему ты уехала в такую даль и ничего мне не сообщила?
— Ну вот! — Джульет уставилась на него, не веря своим ушам. — Ты же знаешь, почему я скрываю, чем занимаюсь! Потому что, если бы я тебе сказала или посоветовалась с тобой, ты бы поднял меня на смех!
— И поэтому ты предпочла поднять на смех меня? Джульет сжала губы:
— Ах, папа, все было не так! Я только хотела найти работу, хотела иметь право говорить, что сама зарабатываю деньги, а не беру их у тебя! Тебе бы понравилось, если бы тебе пришлось просить о том, чего ты хочешь, и получить это только в том случае, если человек, у которого ты просишь, считает это правильным?
— Я твой отец! — сердито проворчал он.
— Я знаю! Но мне двадцать один год, папа! Я не шестнадцатилетняя девочка, у которой нет никакой системы ценностей. У меня она есть! Я знаю, что ценно в этом мире, а что нет! Я знаю, что, поступив так, как поступила я, я чего-то добилась как личность — как человек, если хочешь!
Роберт Линдзи встал и зашагал по веранде, пристально глядя то на нее, то на пол.
— Ты, конечно, понимаешь, каким шоком для Мэнди было твое исчезновение?
Джульет вздохнула:
— Конечно! Ах, папа, не старайся заставить меня почувствовать себя мерзавкой! Ты думаешь, я уже не чувствую? — Она посмотрела прямо на него. — Но я должна сказать тебе, что встретилась с тобой не потому, что мне этого хотелось. Я сделала это потому, что ты устроил Розмари и ее родителям допрос с пристрастием!
— Саммерзам? — Роберт Линдзи сердито фыркнул. — Девчонка — эта Розмари, — она прекрасно знала, где ты находишься!
— Да, знала. Но она никогда бы тебе не сказала! Такой уж она человек! В ней есть чистота! Никому из нас это качество не присуще в полной мере!
— Глупости! — нетерпеливо воскликнул отец. — Ну и куда тебя привела чистота в этом мире? Я тебе скажу: никуда!
— В твоем мире, может быть, — тихо произнесла Джульет. — Но в том мире, который я для себя открываю, она существует. Есть люди, которые не упоминают в каждой фразе доллар, фунт, франк или немецкую марку; которым нет дела, выиграла или проиграла та или иная компания на фондовом рынке; которые не используют людей! Роберт Линдзи перестал ходить.
— Я никогда не знал, что ты меня так ненавидишь, — печально произнес он.
Джульет сжала руки.
— Я тебя не ненавижу! — горячо воскликнула она. — Папа, я тебя люблю! И какой бы ужас мне ни внушала мысль о том, что ты найдешь меня раньше, чем я тебе это позволю, мне тебя не хватало! Не все время, вероятно, не всегда осознанно, но сегодня, увидев тебя на ступеньках клуба, я удивилась, как у меня хватило мужества порвать с тобой!
Лицо отца прояснилось, и он, подойдя к ней, взял ее за руки.
— Джульет, Джульет, — хрипло пробормотал он, — а ты знаешь, почему я это делал? Знаешь, почему я боролся с каждым соперником, встающим у меня на пути, почему я пытаюсь помешать любым попыткам нарушить нашу жизнь? Я все это делаю для тебя! Да, детка! Моя детка! Единственное воспоминание о самой нежной и любящей жене, которая только может быть у мужчины!
На глаза Джульет навернулись слезы. Но даже сейчас она продолжала протестовать против его любви, а она знала, что это искренняя любовь, потому что боялась; боялась, что это какой-то хитрый, расчетливый способ снова завоевать ее доверие. Они и раньше часто ссорились, и ее отец всегда находил самый лучший и успешный способ добиться своего.
С огромным трудом сдержав слезы, она сказала:
— Я не вернусь, папа! Пока, во всяком случае. Роберт Линдзи тотчас же встал, отпустил ее руки и залпом отпил полбокала.
— Ты думаешь, я позволю тебе остаться? — тихо, но зловеще произнес он.
Джульет пожала плечами:
— Ты не можешь меня остановить.
— Тут ты заблуждаешься.
Джульет приложила ладони к горячим щекам. Этого она и боялась. Как обычно, объяснения, упреки, мольба и, наконец, — атака!
Она закурила. Она не позволит ему услышать свой дрожащий голос! Она не даст ему шанса подорвать ее и без того слабую оборону! Единственный способ победить его непоколебимость заключается в спокойствии, холодности и сдержанности.
Собрав все свои силы, она спокойно спросила:
— Как там Мэнди?
— Хорошо, — коротко ответил отец. Джульет почувствовала почти удивление. Она ожидала услышать, что мисс Мандерс по меньшей мере убита горем.
Она продолжала курить сигарету, и он наконец повернулся:
— Черт возьми, Джульет, тебе не удастся меня одурачить!
Джульет наклонила голову и не ответила.
— Где ты работаешь? У кого? Чем занимаешься? — обрушился на нее град вопросов.
Джульет опять не ответила. Тогда отец рассердился:
— Ты думаешь, что, встретившись со мной, заставишь меня сменить гнев на милость по отношению к твоим друзьям Саммерзам?
Джульет подняла глаза:
— Что ты имеешь в виду?
— А то, что, если ты мне перечишь, если остаешься на этом острове и если мне придется вернуться в Лондон одному, этим ты осложнишь, а не облегчишь их положение!
Джульет окинула отца негодующим взглядом. Вот вам и любящий папочка, скорее жертва грешников, чем сам грешник! Как он может? Как он может?!
Она выпила немного «Дайкири», чувствуя на себе его взгляд, и посмотрела на него полными слез глазами:
— Если ты попытаешься допрашивать Саммерзов или каким-то хитроумным способом превратить их жизнь в ад, вся история станет достоянием прессы, а уж ты знаешь, как они умеют резвиться!
— А ты же с пеной у рта уверяла меня, что в Саммерзах есть чистота, — саркастически отрезал ее отец. — Они не сделают подобной подлости!
Джульет нетвердо поднялась:
