Книга Прощай, мисс Совершенство - Сара Барнард

Кажется, я не видела Коннора уже целую вечность – особенно если учесть, сколько всего произошло. Я предлагаю ему встретиться после обеда в заповеднике.

Когда я подхожу, он сидит на калитке. У него на коленях лежит плед – Коннор из людей, которые приносят пледы на пикник. Он улыбается мне во весь рот.

– Привет! – Коннор спрыгивает с калитки и целует меня.

Боже, до чего хорошо его увидеть. Милый Коннор, с которым так просто. Вот оно – доказательство, что я умею принимать правильные решения, делать правильные жизненные выборы. Он буднично, привычно берет меня за руку.

– Как твоя мама? – спрашиваю я.

Он улыбается:

– Отлично! Доктор сказал, что кость зарастет без осложнений: переломы получились чистые. На этой неделе она на сильных обезболивающих, поэтому настроение у нее самое прекрасное. – Он смеется, и я улыбаюсь в ответ.

– Очень хорошо, – отвечаю я.

– Да, хорошо! Она сказала передать тебе, что она думает про тебя и Бонни.

– Ой. – Я искренне тронута. – Это так мило с ее стороны.

Держась за руки, мы проходим на территорию заповедника и идем по нашему обычному маршруту – через лес и мимо ручья на вересковое поле. Когда мы только начали встречаться и не хотели, чтобы наши родители знали, мы приходили вместе в заповедник и целыми днями сидели тут, разговаривая и целуясь. (В основном целуясь.) Однажды мы заявились сюда в дождь, потому что подумали, что целоваться под дождем будет очень романтично. Это не было романтично: я извозила джинсы в грязи, а Коннор простудился.

Сегодня сухо и солнечно. Мы находим местечко на пустоши, и Коннор, встряхнув плед, расстилает его на траве. Мы сворачиваемся клубочком и целуемся под солнечными лучами, и все так прекрасно, что я на какое-то время забываю и про Бонни, и про тайны, и про экзамены. Целоваться с Коннором – это совершенно особое волшебство.

Но, к сожалению, длиться вечно оно не может: мы слишком увлекаемся, и поцелуи грозят перейти в нечто большее, чему лучше не происходить на пледе посреди государственного заповедника. Красные и запыхавшиеся, мы отрываемся друг от друга. Он откидывается на спину, упершись на локти, и я кладу голову ему на грудь, прислушиваясь, как замедляется его сердцебиение.

– Как прошло утро? – спрашивает Коннор. – Ну, с полицией?

Я пожимаю плечами:

– Да неплохо. Немного нервно.

– Почему?

Потому что я знаю, где Бонни, и не могу им рассказать. И тебе тоже не могу.

– А ты когда-нибудь говорил с полицией?

Он смеется:

– Нет, конечно нет.

– Ну вот. Поверь мне на слово.

– О чем они тебя спрашивали?

– Знаешь ли ты, где Бонни? Знала ли ты про нее с мистером Коном? Все в таком духе.

– И что ты сказала?

О, боже. Я не хочу врать Коннору, но и правду сказать не могу. Лучше всего уклониться от ответа.

– Ну, я сказала, что, как и все остальные, понятия не имела, что они встречаются, пока они не сбежали.

Коннор трясет головой.

– Так странно, что она тебе не рассказала.

Вот с этим я могу согласиться:

– Да и не говори, правда?

– И ты правда ничего не знала?

– Нет! Вот кто бы мог подумать, что Бонни так хорошо умеет врать!

– Ты справляешься со всем этим лучше, чем я думал, – говорит он.

Я хмурюсь:

– Что ты имеешь в виду?

– Я думал, ты больше расстроишься. Ну, насчет того, что она тебе врала. Я и сам почти не верю, что она все это натворила, а ведь мы с ней не лучшие друзья.

Я не знаю, что сказать, поэтому молча сижу, наблюдая, как птица пикирует на озеро в дальнем конце заповедника.

– Ну а что делать. Если я расстроюсь, ничего не изменится.

– Но люди же не для того расстраиваются, чтобы что-то исправлять. Они расстраиваются, потому что расстроены.

А еще иногда люди вынуждены скрывать боль, потому что ее слишком много. Если я начну думать о том, что значит ложь Бонни, да еще в таких важных вещах и столь продолжительное время, как мне с этим справиться? Пускай душевная боль подождет.

– Я думаю… – Я замолкаю. – Я думаю, что просто жду, пока она вернется, а потом уже расстроюсь. Понимаешь?

Мой телефон вибрирует, и я рассеянно гляжу вниз на экран. «Как все прошло?!?!» Три слова – через несколько часов после самого настоящего полицейского допроса.

Я совершаю роковую ошибку: тихо, но раздраженно цокаю языком. Коннор поднимает на меня любопытный взгляд. Черт. Я с деланым равнодушием пихаю телефон в сумку.

Коннор вопросительно приподнимает брови.

– Да так, ерунда, – говорю я.

Коннор непонимающе морщится.

– Нет, не ерунда, – поправляет он меня. – От кого СМС?

– Да так… – Я позабыла имена всех своих знакомых, кроме Бонни. – Это Дейзи. Дейзи. Пишет, чтобы меня побесить.

– Нет, – задумчиво возражает он. – Если бы это была Дейзи, ты бы просто ответила ей, и все.

Наступает тишина.

– Мне не хочется отвечать.

– Иден, – говорит Коннор.

Я сажусь, вырываю из земли пучок вереска и тереблю его, рассыпая листочки по коленям, лишь бы чем-то занять руки. Я пытаюсь тянуть время, чтобы не говорить ему то, что должна сказать.

– Иден, – повторяет Коннор, на сей раз настойчивее. – От кого было сообщение?

– От Бонни, – тихо пищу я.

– Что?

– Бонни!

(Странно: похоже, я рада в этом признаться.)

Коннор широко распахивает глаза, словно я и правда его ошеломила, хотя думала, что он давно догадался по моему неловкому вранью.

– Ты… – начинает он и сразу останавливается. – Она… – Снова он пытается что-то сказать. – Это была Бонни?

– Она хотела узнать, как прошел разговор с полицией, – говорю я, словно это как-то отвечает на его вопрос.