Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
– Лучше б приносили фрукты, – поддакнула я. Тоже вечно бьюсь над воспитанием влюбленных мужчин.
– Или цветы в горшке, – добавила Ева.
– Ева, как выглядит сегодня Ваш быт?
Что в нем сохранилось из бедных советских времен и что стало такой же, как духи, утилитарной необходимостью, хотя другими людьми считается роскошью?
– У меня появилось новое увлечение. Я люблю за границей ходить по дешевым, простым магазинам. Это так интересно – купить что-нибудь дешевое. Это хобби. Я потеряла ориентиры, иногда иду пешком через дорогу, а в Москве такие широкие дороги, что можно перейти только по подземному переходу. Я вижу, что там столько интересных и дешевых вещей! Я могу выжить где угодно. Если будет война или нас смоет цунами, я все равно буду сама собой.
– Сколько у Вас платьев? Большая гардеробная комната?
– Да, конечно. Но она меньше, чем у Мэрайи Керри. Такая комната, как у нее, – это мечта. Хотя я больше предпочитаю обувь, аксессуары, шляпы.
– У меня – триста пятьдесят пар обуви. А у Вас? – Не только олигархи могут мериться яхтами – у кого длиннее.
– Я оставляю самое красивое. Есть такие вещи, которые просто жалко выкидывать или некому подарить: со шлейфом, например, или с перьями, или с вырезом на таких местах, где вообще не бывает вырезов. Недавно я была в Австрии и купила себе тирольскую шляпку. Самое интересное, что я-то в ней куда-нибудь пойду, хотя нормальный человек вряд ли ее наденет. Мое хобби – привозить отовсюду головные уборы. У меня есть несколько казахских шапок. Юра смеялся надо мной, он сказал, что мы пойдем на ВДНХ, и если я надену казахскую шапку, то на выставке среди тысяч людей буду в такой шапке одна я. Головные уборы: шляпы, шапочки, шапульки. Наверное, штук 50–60. А с обувью на пару лет выпала из модной тусовки, покупала особую обувь, потому что была все время немножко беременна. Сейчас я с нетерпением жду летней коллекции, купила пару новых туфель. Когда мы были в Вене, я зашла в «Н&М» и купила пару сногсшибательных платьев за тридцать евро. Никто не верит, зная, какие дорогие вещи я покупаю. Но невозможно же в Москве в магазине купить дешевое платье!
– Вы живете в доме или в квартире?
– Сейчас живу в квартире, ремонтирую дом.
– Это будет дом на Рублевке, как положено?
– Да, это неприличное место – Барвиха. Это стало дурным тоном, но ничего не поделаешь. Я на своем участке посадила елки, сосны... точнее, сажала сад профессиональная команда, и ухаживать за ним будут тоже они. Кстати, у меня есть идея пойти на «Ландшафтный дизайн» просто для себя, потому что я купила дачу под Питером, а там очень большой участок. Не то чтобы я хотела этим заниматься, но хотя бы просто понять, как это делается.
– Ваши родители одобряют то, что Вы делаете, критикуют, гордятся, восхищаются или живут за Ваш счет?
– Они очень сильно переживают за меня, не критикуют. К счастью, они имеют возможность ничем не заниматься, хотя и достаточно молоды. И это прекрасно. Если бы у меня была такая возможность и мои дети бы меня поддерживали, мне было бы приятно. Мне в радость и удовольствие помогать родителям, я бы не хотела, чтобы они себя утруждали. Мне родители очень помогают с детьми. Если бы не они, не знаю, смогла ли бы я так беззаботно...
– ...сейчас со мной ночью болтать. В семьях всегда бывают какие-нибудь маленькие ссоры, стычки. Если они случаются, то на какой почве?
– На почве моего упрямства или недостатка у меня мудрости. Вообще, я с родителями никогда не ссорилась, потому что это не имеет никакого смысла. Я была очень неконфликтным подростком.
– Это опасно. Ваш подростковый бунт может где-то во что-то вылиться. Как Вы решаете вопросы безопасности на гастролях? Все мы знаем, что кроме хулиганов бывают желающие заняться киднеппингом, например. Нуждаетесь ли Вы в охране на гастролях и от кого в основном охрана защищает?
– На гастролях всегда есть охрана, и по райдеру тоже есть охрана. Два-три человека. К счастью, жутких моментов в нашей жизни не было. Но часто в Москве, когда мы работаем на корпоративных вечеринках, люди бывают так рады, мы их так возбуждаем своей музыкой, что они готовы выйти на сцену и потанцевать вместе с нами и даже спеть за нас. Мы всегда даем такую возможность, немножко отходим в сторону, а их потом уводит охрана.
– Особенно нелегко, наверное, согнать со сцены тех, кто финансировал концерт.
– Нас обычно приглашают очень приличные люди. У нас есть своя публика, которая нас любит. Нас не может пригласить человек, который слушает «Владимирский централ». – В этом месте Ева неожиданно спела низким голосом пару строк.
– У Вас какие часы? – Профессиональная деформация, я всегда спрашиваю об этом олигархов из моей книги «Multi-Millionaires».
Ева протянула мне запястье. Дорогая модель «Breguet», черный атласный ремешок, белое золото, перламутровый экран.
– Я такой человек, что в суете, вызванной постоянными поездками, сменой часовых поясов и разных городов, часто теряю вещи. Может, из-за того, что я – блондинка. Стоит мне что-то снять с руки и положить на столик – я могу этого никогда не забрать. Я не стремлюсь надевать дорогие украшения на сцену, потому что они более заметны людям с близкого расстояния. Со сцены это может выглядеть как дорогая бижутерия. Хотя у меня есть бижутерия «Christian Dior», она стоит так же дорого, как и драгоценные камни.
– Давайте поговорим о зависти и о том, что самое неприятное в шоу-бизнесе – это несправедливая критика, грязная клевета. Или есть что-то более неприятное в шоу-бизнесе для Вас?
– Неприятное – это одна сторона истории, в которую ты вошел, вписался в нее, и ты не можешь бороться с тем, что о тебе говорят или пишут, даже если этого никогда не было и не будет. Это не зависит от тебя. Я не читаю желтую прессу. Но я знаю, что на сегодняшний день, если бы была какая-то особая нечеловеческая статья, я бы подала в суд. И я знаю, что я бы этот суд выиграла. С другой стороны, я думаю, что людям не интересно читать, что все хорошо, что написали новую песню, влюбились, поженились и прочее. Естественно, что это не интересно. Если мне когда-то придется сделать грандиозный пиар, я придумаю что-нибудь. Но когда я читаю о себе все эти истории, я думаю: «Неужели люди платят деньги за то, чтобы это написали»? Нужно относиться к этому по-другому, вот тебе дали бесплатно целую полосу, да еще и с обложкой. Я пытаюсь во всем видеть только позитивную сторону, но есть люди, имена которых я не хочу называть, которые сознательно манипулируют с черными историями: «Трусики показала и т. д.».
– Чувствуете ли вы зависть и ревность со стороны бывших одноклассниц или бывших подруг?
– С тех времен осталось очень мало людей, с которыми я еще общаюсь. Наверное, потому что им стало не интересно со мной общаться. Есть две подруги с института, с которыми я сейчас общаюсь, и я не думаю, что они могут мне завидовать, потому что для них я осталась такой же, какой была раньше. Если люди что-то и думают, это скорее их интерпретация, они представляют меня такой, какой они меня не знают. Они могут придумать себе что-то заранее, даже не пытаясь узнать правду. За все эти десять лет почти никто из моих приятельниц и подруг, которые живут в Питере, не позвонил моим родителям, хотя знали телефон, хотя бы просто передать привет. Не знаю почему.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
