— Это Алистер дал мне в самый последний момент, когда помогал мне…
— А что там написано? — спросила его Эми.
Дэн положил листок на стол, разглаживая его ладонями.
— Так, значит, это не озеро Таш, а АЛКАХЕСТ? — спросила Эми.
Дэн кивнул.
— Именно. Это название философского камня.
— Но это же просто название, — сказала Эми. — Как оно может быть ключом, даже если такой камень действительно существует?
— Откуда я знаю? — пожал, плечами Дэн, подбрасывая в воздух свой дублон. — Хидейоши был повернут на алхимии.
Монета опустилась к нему на ладонь, открывая изображенный на ней профиль египетской богини и какую-то надпись.
Эми замерла на месте.
— Погоди! О боже! Дай мне скорее ручку!
Она схватила ручку, протянутую Дэном, и написала еще одно слово под уже имеющимися.
AL SAKHET
— Что это? — спросила Нелли.
Эми едва не бегала вокруг стола от нетерпения.
— Мы ведь проходили это в прошлом году по истории Древнего мира. Египет. «Al» означает предлог «из». А Сахет — это египетская богиня.
— Серьезно? — спросила Нелли.
— Так вот о чем говорит зеркало… — задумчиво проговорил Дэн. Его сестра была достойна восхищения, для такого тормоза она не так уж и плохо соображает. — Хидейоши указал нам, где искать следующий ключ…
— Нелли, — сказала Эми, — у нас хватит денег, чтобы добраться до Египта?
— Может быть, Кабра и бросили вас в этой пещере, но зато они оставили нам все свои деньги, — ответила Нелли. — Подавайте мне верблюда! Мы отправляемся в Египет!
Вдруг все разом смолкли.
— Как… как мы можем лететь куда-то после всего, что только что случилось?.. — пожал плечами Дэн.
— Давайте пока не будем об этом думать, — сказала Нелли. — Знаете, если не хотите есть, то идите, по крайней мере, примите душ. А то от вас пахнет тухлыми яйцами. Да, да, вы оба. Дэн, ты иди в душ к дяде Алистеру, а Эми пойдет в гостевую спальню.
Что ж, Дэну пришлось признать, что, в конце концов, это была не самая плохая идея. Он попросил у Гарольда полотенце и пошел в спальню дяди Алистера.
Египет подождет. Совсем чуть-чуть.
В спальне пахло Алистером: его одеколоном и чистым бельем. Все было так опрятно, так чисто, что, конечно, неудивительно. Аккуратно расставленные фотографии на комоде, стопка книг на прикроватной тумбочке, диванные подушки в строго продуманном порядке. Ничего лишнего. Разве что пара легких небрежных мазков, как эти словно нечаянно забытые на кровати перчатки…
Эти грязные перчатки.
Дэн вернулся из ванной, подошел к кровати и взял перчатки. На них были засохшие следы земли, травы и чего-то еще…
Уголь.
— Эмми!.. — позвал Дэн. — Эми! Быстро сюда!
Дэну хотелось кричать от счастья, но слова вдруг сами застряли у него в горле. Его внезапная радость вдруг сменилась какой-то смутной догадкой, от которой у него потемнело в глазах.
Значит, дядя жив.
И в очередной раз перехитрил их.
Эпилог
Старик закрыл за собой дверь и опустился в кожаное кресло. Оттолкнувшись ногами, он подкатил кресло к окну и закинул ноги на подоконник. Сегодня они ныли больше, чем обычно. Такие прогулки слишком большая для него нагрузка, в его-то возрасте.
С улицы доносились привычные звуки города: проходящие под окнами машины, окрики мотоциклистов и голоса уличных торговцев. Эти постоянные признаки человеческой жизни: скорость, желание, обладание. Как же он от всего этого устал. Но теперь уже осталось недолго ждать. Его путь был наконец свободен.
Он включил музыку. Какое совпадение в такой день. Рихард Штраус. Смерть и преображение.
Какой тяжелый день! Но полезное не всегда бывает приятным. Что поделать.
Что ж, сначала была смерть. А теперь начнется преображение. Его собственное преображение.
Он вызвал по телефону секретаря.
— Юнь-и, соедините меня с господином Макентайером, пожалуйста. У меня есть для него важные новости.
Он подождал несколько секунд, но ответа не последовало. Странно. Он только что прошел в свой кабинет, и Юнь-и была на месте. Она никогда раньше не покидала приемной без разрешения.
— Юнь-и? — снова позвал он.
Вдруг связь заработала, но это была не Юнь-и.
— Здравствуй, дядюшка! — услышал он голос, от которого по спине пробежал холодок. — Надеюсь, ваша прогулка по заповеднику была приятной?
— Кто… кто это говорит? — всем телом задрожал Бэй Оу.
— Это же я, ваш дорогой наследник! — произнес все тот ясе голос. — Что? Неужели я испортил вам такой чудесный день? А ведь и правда все так хорошо начиналось: я умираю почти на ваших глазах, чем избавляю вас от грязной работы.
— Но… — пролепетал Бэй Оу. — Как тебе удалось выбраться?
— Этого никто не может понять. Но я вам гарантирую, что когда с вами будет покончено, никто не станет задаваться такими вопросами.
В свои девяносто лет Бэй Оу имел реакцию молодого воина. Он поднялся с кресла и в ту же секунду распахнул дверь в приемную. Комната была пуста.
Звуки шагов затихали в конце коридора, пока, наконец, не смолкли совсем. Он ушел.
От страха и пережитого волнения Бэй Оу почувствовал слабость в ногах. Он прислонился к краю стола, чувствуя, как сильно начинает биться его сердце и как все громче звучит музыка за его спиной.
