Принц Регал был единственным оставшимся в живых ребенком короля Шрюда и королевы Дизайер. Некоторые говорили, что повивальные бабки никогда не любили королеву и не слишком старались, чтобы ее младенцы выжили. Другие утверждали, что, стараясь облегчить королеве роды, они давали ей слишком много дурманящих трав. Но большинство сходилось на том, что королева слишком увлекалась наркотиками и имела безумную привычку носить у пояса нож лезвием к животу, – как всем известно, это дурная примета.
Я не спал. Стоило мне отогнать беспокойство о короле Шрюде, как тут же в моем сознании возникал образ Молли в объятиях другого. Мои мысли метались между ними, свивая гобелен скорби и горести. Я обещал себе, что, как только король Шрюд и Кетриккен окажутся в безопасности, я найду способ отвоевать Молли у того, кто украл ее у меня. Я перевернулся на другой бок и снова уставился в темноту.
Царство ночи все еще было полным, когда я скатился со своей кровати. Я прокрался мимо пустых стойл и спящих животных и бесшумно поднялся по лестнице к Барричу. Он услышал меня и тихо спросил:
– Ты уверен, что тебе не приснился плохой сон?
– Если и приснился, то он продолжался большую часть моей жизни, – ответил я.
– У меня последнее время такое же чувство, – согласился он.
Мы разговаривали в темноте. Он все еще лежал в постели, а я сидел на полу рядом с ним и говорил тихим шепотом. Я не хотел, чтобы Баррич разводил огонь или зажигал свечи, потому что боялся, что кто-нибудь обратит внимание на такое нарушение его обычного распорядка.
– Чтобы сделать то, о чем просит Чейд, за два дня, нам нужно будет выполнять всю работу безупречно и с первого раза. Я начал с тебя. Ты можешь сделать это?
Он молчал, и я не мог разглядеть его лица.
– Три крепкие лошади, мул и запасы провизии на троих. И чтобы никто ничего не заметил. – он снова замолчал. – Кроме того, я не могу просто погрузить на лошадей короля и королеву и проехать через ворота Оленьего замка.
– Ты знаешь эту ольховую рощу, где было логово большого лиса? Пусть лошади ждут там. Король и Кетриккен придут туда, – сказал я неохотно и добавил: – Волк отведет их к тебе.
– Неужели они, как и я, должны знать о том, что ты делаешь? – он был в ужасе от этой мысли.
– Я использую все оружие, которое у меня есть. И я не отношусь к этому так, как ты.
– Сколько времени ты сможешь делить сознание с тем, кто чешется, облизывается, кто впадает в безумие, когда у самок течка, кто не думает ни о чем, кроме следующей порции пищи? А сам не начнешь поступать точно так же? Кем ты будешь тогда?
– Стражником? – предположил я.
Баррич невольно фыркнул.
– Я серьезно, – сказал он через мгновение.
– Я тоже – насчет короля и королевы. Мы должны обдумать, как нам это сделать. Мне уже все равно, чем придется пожертвовать ради них.
– Итак, каким-то образом я должен вывести из замка четырех животных и протащить паланкин, не привлекая ничьего внимания?
Я кивнул в темноте:
– Можешь ты сделать это?
Он неохотно сказал:
– В конюшне остались один или два подручных, которым я доверяю. Это не та услуга, о которой я хотел бы просить кого-нибудь. Я не хочу, чтобы кто-то из-за меня болтался на виселице. Думаю, лучше обставить дело так, что лошадей якобы отправляют вверх по реке. Но мои парни не глупы; я бы не потерпел в конюшнях дураков. Как только король исчезнет, они быстро смекнут, что к чему.
– Выбери такого, который любит короля.
Баррич вздохнул.
– Запасы еды. Ничего роскошного я не найду. Скорее, это будет походная пища. Зимнюю одежду я тоже должен достать?
– Нет. Только для себя. Кетриккен может сама взять то, что ей необходимо. А Чейд позаботится о короле.
– Чейд. Имя почти знакомое, как будто я его слышал когда-то раньше.
– Считается, что он умер давным-давно. До того его видели в замке.
– И все эти годы он жил как тень? – удивился Баррич.
– Он собирается и дальше жить как тень.
– Ты не должен бояться, что я выдам его. – Голос Баррича звучал обиженно.
– Знаю. Я просто так…
– Знаю. Ну, тогда валяй. Ты сказал мне достаточно, чтобы я мог сделать свою часть работы. Я буду там с лошадьми и запасами. Когда?
– Ночью, когда празднование будет в самом разгаре. Не знаю точно. Как-нибудь я дам тебе знать.
Он пожал плечами.
– Как только стемнеет, я пойду в рощу и буду ждать.
– Баррич, спасибо тебе.
– Он мой король. Она моя королева. Я исполняю свой долг, и за это мне не нужна твоя благодарность.
Я оставил Баррича и тихо спустился по лестнице. Я держался в тени и напряг все свои чувства. Старался удостовериться, что за мной никто не следит. Из конюшни я прошмыгнул к складу, от склада к хлеву и крался от тени к тени, пока не добрался до старой хижины. Ночной Волк, высунув язык, вышел мне навстречу.
В чем дело? Почему меня оторвали от моей охоты?
Завтра ночью, когда стемнеет, ты мне понадобишься. Сможешь ли ты быть здесь, в замке, чтобы быстро прийти, если я позову?
Конечно. Но зачем было звать меня сюда теперь? Тебе незачем видеть меня, чтобы просить о такой простой услуге.
Я сел на корточки в снегу, и он подошел и положил морду мне на плечо. Я обнял его.
Глупости, – сказал он мне грубо. – Иди. Я буду здесь, если понадоблюсь.
Мои благодарности.
Брат мой.
Осторожность и желание прибавить шагу боролись во мне, когда я шел к замку и поднимался в свою комнату. Я запер дверь и лег на кровать. Я не находил себе места. У меня не будет настоящего отдыха, пока мы не покончим с этим.
В полдень меня допустили в покои королевы. Я захватил с собой несколько свитков и травы. Кетриккен, утомленная, сидела на диване перед очагом. Я видел, как ей трудно играть одновременно роль овдовевшей женщины и взволнованной будущей матери, и знал, что она пострадала при падении гораздо сильнее, чем говорила. Она выглядела немного лучше, чем вчера, но я разложил перед ней все принесенные травы и многословно начал рассказывать о достоинствах каждой. Некоторые ее леди заскучали и попросили позволения уйти. Маленькая Розмари давно уже дремала в уголке у камина. Трех леди, которые остались, Кетриккен в конце концов отослала, попросив принести ей чаю, еще подушек и свиток с травами, который, как она сказала, находится в кабинете Верити. Как только шорох их юбок затих, я быстро заговорил, зная, что у меня мало времени.
