сын автоматом восходил на Московский престол и на него возлагали шапку Мономаха. Всё. А здесь и сейчас Митрополит Московский возлагал именно корону полноправного монарха, равного другим королям Европы. И поняла, что Владыко сам волновался.
— Благочестивая дщерь наша, Александра! Настоящее твое шествие, соединенное с необыкновенным великолепием, имеет цель необычной важности. Ты вступаешь на престол державы твоей, чтобы возложить здесь на себя царский венец и восприять священное миропомазание. Этот венец отныне принадлежит тебе одной, как царице единодержавной, но миропомазания сподобляются все христиане, и оно не повторяемо. Если же предлежит тебе восприять новых впечатлений этого таинства, то сему причина та, что как нет выше, так нет и труднее на земле царской власти, нет бремени тяжелее царского служения. Чрез помазание видимое да подастся тебе невидимая сила, свыше действующая, к возвышению твоих царских доблестей озаряющая твою самодержавную деятельность ко благу и счастью твоих верных подданных. Да благословит тебя Господь наш и Пресветлая Богоматерь. — На мою голову кто-то накинул невесомую полупрозрачную накидку. Она закрыла мои волосы, но не закрыла лицо. Сверху на неё Митрополит опустил на мою голову корону. — Читай символ веры, Королева. — Услышала я Митрополита.
— Верую во единого Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли, видимого всего и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия Единородного, от Отца рождённого прежде всех веков: Бога от Бога, Свет от Света, Бога истинного от Бога истинного, рождённого, не сотворенного, единосущного Отцу, через Которого все сотворено. Ради нас, людей, и ради нашего спасения сошедшего с небес и воплотившегося от Духа Святого и Марии Девы, и ставшего Человеком; распятого за нас при Понтии Пилате, страдавшего и погребённого, воскресшего в третий день по Писаниям, восшедшего на небеса и сидящего одесную Отца, вновь грядущего со славою судить живых и мертвых, и Царству Его не будет конца. И в Духа Святого, Господа Животворящего, от Отца исходящего, Которому вместе с Отцом и Сыном подобает поклонение и слава, Который вещал через пророков. И во единую Святую Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую единое крещение во отпущение грехов. Ожидаю воскресения мертвых и жизни будущего века. Аминь.
Архиепископ вложил мне в руки скипетр и державу. Принесли елей. Митрополит помазал мне лоб, нос, глаза, уши и губы. Архиепископ — плечи, руки с обеих сторон, а так же грудь и живот мой, при этом сказал
— Чтобы чрево твоё не оскудело, творило таинство зарождения дитяти и не опустело. Чтобы дитя подарило оно народу Ливонии, наследника престола твоего.
В этот момент в зал зашли ещё дети. Они несли порфир, королевскую мантию красного цвета, подбитую мехом горностая. Она была длинная. Её несли шестнадцать детей, по два с каждой стороны, держали её. Шли такой цепочкой. Подошли ко мне. Я всё так же стояла преклонив колено. К детям подошёл ландмаршал. Он накинул верхнюю часть порфиры мне на плечи, закрепил её.
— Встань, Порфирородная Принцесса Трапезунда, Константинополя и Рима. Принцесса лангобардов, тевтонов, бургундов, франков, свевов, саксов, квадов, бригандов, алеманов, готов, вестготов и остготов, а так же других германских народов. Королева Ливонии Александра Комнина-Нибелунг.
Я выпрямилась. Повернулась к присутствующим. Накидку дети подхватили и занесли мне за спину. Господи, зачем такая длинная⁈ Но ладно, потерпим. Глядя на своих подданых и на гостей, начала говорить заученную мной коронационную молитву, которую Митрополит мне принёс накануне:
— Господи Боже отцев и Царю царствующих, сотворивый вся словом Твоим, и премудростию Твоею устроивый человека, да управляет мир в преподобии и правде! Ты избрал мя еси королевой и судию людем Твоим. Исповедую неизследимое Твое о мне смотрение и, благодаря, величеству Твоему поклоняюся. Ты же, Владыко и Господи мой, настави мя в деле, на неже послал мя еси, вразуми и управи мя в великом служении сем. Да будет со мною приседящая престолу Твоему премудрость. Поелико с небес святых Твоих, да разумею, что есть угодно пред очима Твоима, и что есть право по заповедей Твоим. Буди сердце мое в руку Твоею, еже вся устроити к пользе врученных мне людей, и ко славе Твоей, яко да и в день суда Твоего непостыдно воздам Тебе слово: милостию и щедротами единороднаго Сына Твоего, с Ним же благословен еси со Пресвятым и благим и животворящим Твоим Духом, во веки, аминь.
Митрополит, глядя на меня, стал говорить свою коронационную молитву:
— Умудри убо и поставь проходити великое к Тебе служение, даруй дщери своей разум и премудрость, во еже судити людям Твоим во правду, и Твое достояние в тишине и без печали сохранити, покажи Александру врагом победительна, злодеем страшна, добрым милостива и благонадежна, согрей её сердце к призрению нищих, к приятию странных, к заступлению нападствуемых. Подчиненное ей боярство и дворянство, управляя на путь истины и правды, и от лицеприятия и мздоприимства отражая, и вся от Тебе державы ей врученныя люди в нелицемерной содержи верности, сотвори её яко матери о чадах веселящейся, и удивиши милости Твоя от нас… Не отврати лица Твоего от нас и не посрами нас от чаяния нашего. Аминь.
Церковный хор из Риги запел какую-то церковную песню. И Митрополит и Архиепископ творили крестное знамение. Первой на одно колено опустилась Елена, склонив голову. За ней опустились мои фрейлины. Потом ландмаршал. Опустились на одно колено Георг фон Фрундсберг и князь Пандольфо. Начали опускаться на одно колено бывшие ландсгерры, а теперь бароны Ливонии. Представители городов, крепостей, селений. Я стояла возле трона. Смотрела на зал. В этот момент услышала, как кто-то сказал: «Чудо!» Не опустились на колени только гости, владетельные синьоры и поданные других монархов. Но тут увидела, как они начали креститься. Я сама не понимала, что происходит. Ленка мне потом рассказала, и мои фрейлины подтвердили, как многие другие, что в какой-то момент в корону ударили лучи солнца из окна. Корона вспыхнула и заиграла тысячами огоньков, от неё пошло сияние, которое перекинулось на моё платье и на порфир. И вот я уже вся сияю в ореоле солнечного света. Со слов Елены и остальных, это было невероятное, захватывающее зрелище.
Глядя на меня, неожиданно на одно колено опустился князь Эрнст Антгальский, представитель самого древнего аристократического европейского рода Асканиев. За ним опустился на колено Вильгельм IV Баварский. Далее преклонили колени другие молодые аристократы.
Корона хорошо держалась на моей голове, словно влитая. Я сделала шаг вниз от трона. И пошла к выходу. Позади меня пристроилась Елена, фрейлины и остальные. Мне улыбались, кланялись. Я отвечала тоже улыбкой. Вышла из зала и прошла на крыльцо замка. Там увидела людское море.
— Её величество королева Ливонии Александра Комнина-Нибелунг! — Крикнул кто-то очень громко. И людское море взорвалось криками радости и приветствия. Кричали простые люди, что собрались с близлежащих селений, городков и замков. Кричали и махали в приветствии мои солдаты и ратники Великого Князя. Я смотрела на них и улыбалась. В какой-то момент они все стали опускаться кто полностью на колени, кто на одно колено. Наступила тишина. Я обвила их всех взглядом.
— Встаньте, поданные мои. Отныне я ваша королева. Ваша мать, а вы мои дети, о которых я обязана заботиться и защищать. — Говорила громко, хотела, чтобы меня услышали многие. Народ стал подниматься. Опять стали кричать здравницы и приветствия.
Вернулась назад в зал. Села на своё, теперь уже, законное место, на трон Ливонии. Принимала поздравления. И тут увидела Джованно. Он смотрел на меня и улыбался. Я тоже ему улыбалась. Я была рада видеть его. Искренне рада. Потом был пир в честь коронации. Если честно, то веселиться у меня не было настроения. Всё же я похоронила своих людей и самое главное, одного из своих палатинов. Но иначе было нельзя, так как меня не поняли бы. Пришлось смирится. Джованно удалось ко мне подойти уже во время пира. Особенно, когда начались танцы. На улице гулял простой народ, где всех угощали вином и едой, по моему повелению. Ничего, чай не разорюсь. А людям нужно.
Джованно подошёл ко мне, низко поклонился, попрыгав немного.
— Ваше Величество, я счастлив, что присутствовал на Вашей коронации. И это искренне.
— Джованно, друг мой, почему раньше не подошёл ко мне? Я всегда рада видеть тебя.
— Я еле успел. Прискакал, когда Ваше Величество уже готовилось войти в большой зал замка. Я даже не успел стряхнуть дорожную пыль.
— Надеюсь,
