Абулахуа. — В боях с ханьцами, они потеряли сорок пять тысяч солдат из пятидесяти. Елюй Нелугу погиб в бою, а его голова стала трофеем Хань Гочжуна. Елюй Чунъюань выжил, и сейчас ведет остатки…
— Не выжил, — внезапно прервал докладчика Елюй Хунцзи.
— Что, император? — растерянно спросил тот.
— Елюй Чунъюань, юаньшуай сицзинской армии, пал в бою с коварными сунскими бродягами, нанесшими свой подлый удар после прискорбного поражения при Яньмыньгуане, — четко и размеренно проговорил ляоский правитель. Каждое его слово падало тяжеловесной глыбой. — Мы все скорбим об этой утрате, невосполнимой как для семьи Елюй, так и для великой Ляо. Тебе всё ясно, Абулахуа?
— Всё, государь, — медленно кивнул тот.
— Вот и замечательно, — безмятежно ответил император Даоцзун. — Да, подготовь указ о казни домашних моего двоюродного брата — наложниц, жен, сына, как там его звали… Неважно. Пусть умрут все, даже слуги, что были ему хоть сколько-нибудь верны. Лишнего шума не нужно — мы всего лишь исполним обещанное наказание.
— Конечно, император, — низко поклонился царедворец.
— Что-нибудь еще? — со скукой бросил Елюй Хунцзи, стремительно утрачивая интерес к беседе.
— Послание от императора Сун, — ответил Абулахуа. — Он предлагает, в знак мирных намерений, обменяться пленными. Наши солдаты угнали в рабство несколько тысяч ханьских крестьян. Император Жэньцзун предлагает обменять их на наших пленных генералов.
— Генералов⁈ — удивленно воскликнул правитель Ляо. — Кучка бесполезных землепашцев — на моих военачальников? Конечно же, мы согласны! Без торговли и условий, — он весело рассмеялся, — а то, чего доброго, мудрый правитель Срединной Равнины передумает.
— Так ли нам нужны побежденные полководцы, государь? — с сомнением спросил тайный советник. — Раз уж император Жэньцзун желает вернуть своих крестьян, не лучше ли испросить за них богатый выкуп?
— Опытный военачальник ценится дороже золота и серебра, — наставительно ответил Елюй Хунцзи, — а полководец, не ощутивший горечи поражения, не может считаться опытным. Позор плена лишь побудит этих генералов к вящему старанию во благо Ляо. Разумеется, мы жаждем только мира с нашим южным соседом, — он тонко улыбнулся, — пока что. Ежели мы возжаждем чего другого, возвращенные Жэньцзуном полководцы нам помогут.
* * *
Вся верхушка Клана Нищих — глава, старейшины всех ветвей, четверо великих старейшин, и прочие, — собрались в украшенной белыми лентами гостиной подворья Цяо Фэна. Белые одеяния снежным покрывалом окутывали каждого из присутствующих, и белые же повязки лежали у них на лбу. Старшие Клана Нищих собрались у алтаря, поставленного у дальней от входа стены, на котором чернела свежей краской и блестела позолотой иероглифов новенькая духовная табличка. Перед ней курились две жаровни с благовониями, разожженные хозяином подворья, который, устроившись коленями на круглой молельной подушке, заканчивал отвешивать алтарю третий земной поклон.
— Я не успел узнать тебя, брат Ху, — печально произнес Цяо Фэн, выпрямившись. — Я не видел твоей славной жертвы, принесшей воинам Сун победу в первой битве за предгорья Хэншаня. Я не смог поделиться с тобой горестями и радостями, выпить с тобой вина, и преломить пищу — ты оставил подлунный мир слишком рано, сияв на его небосклоне считанные мгновения. Ты не нашел места ни среди кровных родичей, ни среди приемных, — горе, звучащее в голосе мужчины, усилилось. — Обе твои семьи отвергли тебя. Мне, такому же пасынку Сун, как и ты, повезло много больше. Я был отмечен милостью Сына Неба, и верные друзья встали на защиту моего доброго имени, отстояв мое право называть себя подданным Срединного Царства. Увы, я не могу разделить с тобой эту радость, ведь ты, брат мой по духу, оставил нас слишком рано, — Цяо Фэн умолк, поникнув плечами, и опустив голову. Его соратники, также сидящие на молельных подушках, ждали продолжения его речи.
— Но я могу обещать тебе, — вновь заговорил глава нищих, и в голосе его звучала глухая угроза. — Могу поклясться тебе в одном — любого, кто станет замышлять раздор между нашими родинами, кто задумает начать очередную бессмысленную войну между Сун и Ляо, я уничтожу без всякой жалости. Наши народы могут жить в мире, как братья. Любой, кто попытается сделать их врагами — враг мне, а враги мои не живут долго!
Он закончил свою речь, грозно и твердо, и повернулся к старейшинам, что с почтением склонили головы. Лишь одна пара глаз поймала взгляд Цяо Фэна — полные нежности карие очи А Чжу. Жена ласково улыбнулась мужу, и на душе его потеплело.
* * *
На высоком троне, словно вырубленном небрежным великаном-резчиком из тяжелых гранитных плит, сидела маленькая девочка. Роскошные одеяния, золото и нефрит украшений, и лежащий на ее круглом детском личике макияж свидетельствовали о высоком положении, что занимало это странное дитя, как свидетельствовали об этом униженные позы двух женщин, простершихся ниц у ее трона.
— Я виновата, Старейшина-Дитя, виновата во всем, — каялась одна из лежащих. — Я не уследила за Властителями Тридцати Шести Пещер и Семидесяти Двух Островов! Эти безмозглые дурни присягнули некоему киданю, поведшему их на смерть, и павшему от руки Мужун Фу. Поистине, я заслуживаю самого жестокого наказания.
— Эти глупцы, Властители… — голос девочки был ровным и жестким, никак не похожим на речь ребенка. — Они — лишь мелкая рыбешка, кормящаяся объедками. Они не имеют значения. Снижение их числа — прискорбно, но не опасно для нас. Кого они пытались прикончить?
— Цяо Фэна, Старейшина-Дитя, — ответила вторая лежащая. — Они сумели уничтожить несколько семейств, и некоторых сильных воинов, что защищали его, но сам Цяо Фэн избег смерти.
— Каких именно семейств и воинов? — бросила девочка сварливым тоном. — Говори сама, негодная девка, или мне клещами тянуть из тебя слова?
— Супруги Тань из Пещеры Чунсяо мертвы, — поспешно ответила лежащая ниц женщина. — Также пали Безденежный Бао Цяньлин, Ци Лю, известный как Быстрый Клинок…
Ребенок на троне внимательно слушал перечисление погибших, и с каждым именем, лицо девочки все больше расплывалось в жестокой улыбке. Дослушав свою подчиненную, она коротко рассмеялась скрипучим, совсем не детским смехом.
— Этот неизвестный кидань принес нам немалую пользу, — промолвило дитя на троне. — Таких потерь праведные секты и школы не несли уже давно. Это будет нам очень на руку, да.
— Это не все потери праведных сект и школ, — рискнула вставить слово вторая
