Прошу вас исправить ошибку этого неумного старца, и прекратить всю вражду между Кланом Нищих и сектой Сяояо! Каждый из ее учеников сделал много добра, и враждовать с таким славным сообществом — позор для нашего клана! — нищие, что находились в зале, поддержали его словами согласия.
— Выходит, вы все еще можете давать мудрые советы, господин Ма, — весело отметил Дуань Юй. — Может, рановато вам покидать клан? — Ма Даюань лишь грустно усмехнулся на эту колкость. Поднявшись на ноги, он присоединился к собратьям по клану за одним из столов. Стоявший рядом с ним Сюй Чунсяо раскланялся с присутствующими, и неторопливо двинулся к выходу, опираясь на клюку.
— Коли уж все благополучно разрешилось, давайте продолжим наш памятный вечер, и чествование живых и мертвых, — предложил Хань Гочжун. — Эй, слуги! Уберите отсюда эту падаль! — он брезгливо кивнул в сторону тела Цюань Гуаньцина. Несколько дворцовых прислужников, стоявших у стен, молча поклонились, и, подхватив труп, поволокли его к выходу.
— Ну вот, сразу стало легче дышать, — язвительно бросил Инь Шэчи. — Давайте усядемся поближе, братья, и выпьем за наше побратимство, за знакомство с приемными родителями брата Цяо… — переведя взгляд на престарелую чету, он с удивлением заметил стоящего рядом с ними монаха Чжигуана, и возмущенно воскликнул:
— Ты еще здесь, падаль⁈ Тебя не было с нами при Яньмыньгуане, и пир этот — не про тебя! Проваливай, пока я не срубил твою лысую башку, в отместку за матушку моего старшего брата! — монах, втянув голову в плечи, удалился быстрым шагом.
— Вот, теперь воздух окончательно очистился, — удовлетворенно протянул Шэчи, наклоняясь за оброненным ранее мечом. — Пойдемте за стол, братья, любимая жена, уважаемые старшие, — он вновь любезно кивнул пожилым супругам Цяо. Те смущенно заулыбались в ответ.
— Нам нужно многое обговорить, — продолжал Инь Шэчи на пути к их местам. — Для начала, есть одно дельце, в котором я хотел бы испросить помощи моих… Странных Братьев, — он широко ухмыльнулся, глядя на Дуань Юя. Тот невинно заулыбался в ответ. — Помните именитого господина Мужуна, скользкую и подлую тварь? Он уничтожил Дом Камелий, чтобы обокрасть мою секту. Необходимо вернуть ее знания, и часть их не может не храниться в Ласточкином Гнезде. Тебе известно местонахождение Хранилища Хуаньши, сестрица А Чжу? — спросил он у жены Цяо Фэна, присоединившейся к их дружной компании.
— Нет, — озорно улыбнулась та. — Точнее, не должно. Но, за долгие годы, трудно не заметить чего-то, посещаемого твоим мудрым и осторожным господином каждый день. Я не знаю, как открыть его, но место укажу.
— Думаю, я смогу помочь с замками и запорами, — снисходительно прищурился Цяо Фэн, потирая крепкие ладони.
— Ещё, можно сыскать у столичных мастеров пару-тройку хороших бомб, — кивнул Шэчи. — Запоры не станут для нас большой трудностью. Затем, осталось незаконченное дело с сектой Синсю, а точнее, с целой толпой ее разбойных учеников, прячущихся в старом логове их учителя. Купцы и путешественники Да Ли скажут нам всем спасибо за избавление от этого мусора…
— Не очень-то увлекайся планами на веселые прогулки в компании побратимов, муж мой, — сердито прервала юношу Му Ваньцин. — Скоро, у тебя прибавится… забот, — она неожиданно потупилась.
— Забот? — растерянно переспросил Шэчи. — Каких забот? — Ваньцин, наклонившись к его уху, что-то тихо прошептала. От ее слов, глаза юноши полезли на лоб, а челюсть отвисла до груди.
— Я хотела сказать тебе еще в Да Ли, когда ты решил отправиться на войну с киданями, — смущенно добавила она, — но передумала. Незачем было вселять сомнения в твое сердце, — юноша все так же ошарашенно хлопал глазами, а горло его издавало невнятные звуки.
— Это… это… я же… — никак не мог справиться с собой Шэчи. Прокашлявшись, он все же заговорил членораздельно, а точнее, вскричал, подхватываясь на ноги:
— Друзья и соратники! Я только что узнал замечательную новость, которой не могу не поделиться! Скоро, через какие-то жалкие месяцы, я перестану быть младшим в дэнчжоуской ветви семейства Инь! — выкрикнув последние слова, он громко и счастливо засмеялся. Окружающие некоторое время озадаченно молчали.
— Это что же, скоро я стану дедом? — опомнился первым Дуань Чжэнчунь, вместе с подругами также подсевший к побратимам и их спутницам. — Хунмянь! У нас будет внук! — закричал он, и порывисто обнял наложницу. Та ошарашенно улыбалась. Присутствующие, понемногу осознав причину радости Шэчи, начали высказывать поздравления: поначалу, робко, но вскоре — во весь голос, и сопровождая добрые пожелания возлияниями.
— Тебе и твоей возлюбленной следует поторопиться, Юй-эр, — с хитрой улыбкой сказала сыну Дао Байфэн. — Я не хочу слишком уж уступать сестрице Хунмянь.
— Да, мама, конечно, — растерянно ответил тот. — Мы с Юйянь совсем скоро… — он смущенно закашлялся и умолк, покраснев до корней волос — колкость матери застигла его врасплох. Ван Юйянь что-то успокаивающе прошептала ему на ухо, и юноша с сокрушенным видом вздохнул, согласно кивая.
— Братья, родичи, друзья, — обратился Инь Шэчи к сидящим за их столом. Счастливая улыбка не покидала лица юноши, а глаза его блестели влагой радости. — Сегодня — лучший из дней в этом году. Сегодня, все распри, что только были между нами, прекратились, и мы, наконец, обрели единство. Я хочу, чтобы память об этом замечательном дне, и об этом единстве, сохранили все мы, и, особо, мой ребенок, мой маленький Тун-эр[4], — он крепко обнял все еще смущенную Му Ваньцин, и осторожно положил руку на ее живот.
— За Инь Туна, моего племянника! — торжественно возгласил Цяо Фэн, и поднял чашу с вином.
— Или племянницу, — весело добавил Дуань Юй, также поднимая кубок.
Примечания
[1] «Змеиная голова, крысиные глаза» — поговорка-чэнъюй, означающая злого человека неприятной внешности.
[2] «Дракон, призрак, и чудесная змея» (как вариант, «божественная змея/змеиный бог») — поговорка-чэнъюй, означающая некие странные дела или вещи.
[3] Чжун-лан-цзян — звание командующего крупной воинской силой, например — войсками провинции. В придворном варианте — командующий гвардией.
[4] Шэчи назвал своего ребенка первым иероглифом словосочетания «тун и», означающего «единство».
Эпилог
Показывающий, что каждое окончание таит в себе новые начала
— Армии Сицзина и Наньцзина разбиты, и почти полностью уничтожены, — почтительно склонив голову, докладывал
