немного и всё, я даже не знала бы, где тебя искать.
Ленка закрыла лицо ладошками и заплакала. Я гладила её руки, плечи.
— Поплачь, Лена. Поплачь. Надеюсь теперь, ты будешь более серьёзно относится к тому, что я говорю тебе. Лена, запомни, цена ошибки или нарушения режима безопасности, это цена жизни. Твоей или людей, которые отвечают за твою безопасность. Я отложила коронацию на несколько дней. Завтра будем хоронить всех тех, кто погиб, пытаясь спасти тебя. И Стёпу тоже.
Ленка убрала ладошки от лица, села на постели и обняла меня, прижавшись.
— Саша, прости меня, пожалуйста. — Я тоже её обняла. Гладила по голове, по спине, как маленькую девочку.
— Простила я тебя, Лена. Куда я денусь? Только прошу тебя, не делай так больше. Тем более, я сейчас буду занята очень. На меня вот-вот пойдут войной две польско-литовские армии. Одну поведут Грифичи, вторую Пясты. С двух направлений.
Она уткнулась мне в грудь.
— Что я могу сделать. Саша? Чем тебе помочь?
— Я дам распоряжение, чтобы тебе привели мастера по выплавке металла. С домной здесь уже знакомы. Поработай с ним. Мне нужно заложить здесь оружейный завод. Займись постройкой домны и конвертера. Охрану завода и систему безопасности тебе помогут создать Божен с Ильёй. В помощь возьмёшь солдат Корпуса. Вот это и будет твоя помощь мне, Лена.
— Хорошо. Я всё сделаю.
— Вот и умница. Давай, успокаивайся, приводи себя в порядок. Если тебе надо отдохнуть, поспи ещё.
— Нет. Я уже достаточно выспалась. А слабость пройдёт.
Весь день я была занята. Вечером, села писать письма. Первое письмо Василию. Написала ему обо всём, что происходило в дороге. Что произошло здесь, в том числе и на охоте. Написала обо всех немецких аристократах, что приехали на мою коронацию. Попросила его отправить от моего имени послание Эссен-тайши, о выделении мне для похода на Литву пяти тысяч воинов. И выдвинуться они должны будут на юг, к Дону, где возле моей крепости их будут ждать солдаты Корпуса. И ещё написала, что очень его люблю, скучаю. Скучаю по детям. Закончив, скрутила свиток, прошила его шнуровкой и запечатала концы шнуровки сургучной печатью, с оттиском перстня, который он мне подарил. Второе письмо написала дядьке Евсею. В письме дала указания о подготовке нескольких орудий полевой артиллерии для выдвижения на Дон. Так же в этом письме написала слова к казацким старшинам о необходимости набега на Литву и даже на Польшу. Что пойдут они вместе с крымчаками Шириных и Мансуровых. Что им в помощь пойдут калмыки. Это чтобы у Ширина и Мансура не возникло никаких левых мыслей об измене. Так же написала послание самим Шириным и Мансурам о выдвижении к южным границам Литвы. Что к ним на соединение идёт полевая артиллерия Корпуса, казаки и калмыки. Что необходимо будет начать вторжение, если придут сведения, о начале войны на севере Литвы. Послание в Крым и послание в Корпус скрутила в один свиток. Так же прошила его шнуровкой и запечатала её концы сургучной печатью. После вызвала князя Долгорукова.
— Князь, вот здесь два послания. Одно Великому Князю Василию Иоанновичу и второе в Корпус. Надо послать гонца. С охраной. Послания должны быть доставлены в Москву, как можно быстрее.
— Я понял, Царевна. Не беспокойся. Я пошлю надёжных людей. — Князь забрал свитки и ушёл. Ну вот, большая игра началась. Я посмотрела на шахматную доску, на расставленные фигуры. Этот капитан тамплиеров быстро доберётся до своего Мессира. И вернётся так же быстро назад. Посмотрим, какой ход сделает Гроссмейстер.
На следующий день, Митрополит отпевал погибших. Их уже переодели и омыли. Каждый из погибших лежал в гробу. Всего погибло одиннадцать человек. В основном от арбалетных болтов. Всех захваченных наёмников и простых тамплиеров повесили. Они мне были уже не нужны. Так же повесили и наёмников вдовы, Анны Радзивилл, кроме её доверенного лица. Этого я попридержала. Положить его под топор палача всегда успею. Когда Митрополит закончил, я стала прощаться. Подходила к каждому гробу, клала руку на руки погибших. Вот стою перед гробом Степана. Погладила его по руке. Потом склонилась и поцеловала его в лоб.
— Пусть земля вам будет пухом, воины. И простите меня. И ты Стёпушка. Прощай, мой палатин. Я всегда буду помнить тебя.
Все мои солдаты Корпуса стояли ровными рядами. Знамя Корпуса склонили в знак уважения и памяти погибших товарищей. За всей этой церемонией наблюдали и немецкие аристократы. Многие не понимали меня. Ну и что, что погибли. На то они и ландскнехты, чтобы умирать за своего господина или того, кто им платит. Но я не обращала на них внимания. Мне был дорог каждый мой воин. И они знали это. Их всех похоронили в одной, братской могиле. Я заказала большой каменный крест. Все имена похороненных у меня были записаны. Их должны были выбить на монументе. Елена тоже здесь была. В черных траурных одеждах, как и мы все.
После был поминальный обед. Никто не говорил тостов или ещё каких речей. Я не хотела. Мы лучше помолчим.
Через два дня была коронация. На мне было белое платье с пышной юбкой и длинный шлейф. Его несли шестеро детей, трое мальчиков и три девочки семи-девяти лет. Митрополит стоял возле трона, который установили по середине главного зала замка. Сам зал был богато украшен. В окна лился солнечный свет. Но по мимо этого горели факела в держателях на стенах и много свечей. Зачем, я так и не поняла. Но это бог с ним. На этом настоял ландмаршал, который и руководил организацией коронации. Мои волосы были укрыты жемчужной сеткой. И сверху закреплена диадема принцессы Византии. Руки у меня были оголены до плеч, что было не характерно для этой эпохи, но они были укрыты выше локтей белыми перчатками. То есть открытыми оставалось совсем не большая часть рук. Платье было украшено драгоценными камнями и жемчугом. Поэтому, когда свет падал на моё платье, оно начинало переливаться и светиться словно новогодняя ёлка.
Рядом с Митрополитом стоял архиепископ Риги. Пока я шла от входа к трону, пел певчий хор из Рижского собора. Сама процедура коронации была уже согласованна со всеми участвующими сторонами. Особенно между Митрополитом Московским и Архиепископом Рижским.
Народа в замок набилось много. Это были и ландсгерры, которые с момента моей коронации официально закрепляли за собой титулы баронов. Так же были представители крупных городов Ливонии, которые имели свою автономию и их управление осуществлялась по Магдебургскому праву. Было много гостей, тех самых немецких аристократов и не только. В последний момент прибыли представители французского короля Людо́вика XII и короля Арагона Фердинанда Арагонского, который кроме Арагона являлся ещё и регентом при своей безумной дочери и Кастилии, фактически соединив два этих королевства. Окончательное объединение произошло уже при его внуке, Карле V Габсбурге. В зале был свободен от народа только проход от входа и до трона. По его периметру стояли мои солдаты, приставив к ноге ружья с примкнутыми штыками. Они стояли спиной к проходу и лицом к присутствующим. Их форма выглядела очень нарядно. Начищенные до зеркального блеска кирасы и шлемы сверкали в лучах солнца и в свете факелов и свечей.
Позади меня с правой стороны шла Елена, так же в белом платье с длинным шлейфом. Но её шлейф был короче и его никто не нёс. С лева от меня и и чуть дальше Елены, шёл Георг фон Фрундсберг, так же одетый а парадную форму. Потом шли фрейлины и прочие, кого я выбрала в свой двор. Василий и палатины рассредоточились вокруг трона, ожидая, когда я подойду. Тут же стоял за Архиепископом Ульрих фон Дениц. С двуручным мечом.
Я подошла медленно к подножию трона. Митрополит и Архиепископ смотрели на меня.
— Дщерь наша, — начал говорить Архиепископ, — Принцесса Трапезунда, Константинополя и Рима. Принцесса лангобардов, тевтонов, бургундов, франков, свевов, саксов, квадов, бригандов, алеманов, готов, вестготов и остготов, а так же других германских народов. Повернись ликом к народу Ливонии. — Я повернулась спиной к православному и католическому священникам. Смотрела на присутствующих в зале. — Владетельные сеньоры Ливонии, представители вольных и не вольных городов Ливонии, священники, скажите сейчас и здесь, так как потом говорить такое не сможете. Достойна ли Принцесса Александра Комнина-Нибелунг стать
