Рябой человек заглянет в окно,Рябой постучит в твою дверь.И тогда настанут тяжелые дни,Ты старой примете верь.Коль хлеб не поднимется и скиснет молоко,Масло не взобьется, пересохнет тетива,А свеча твоя вспыхнет синим огнем,Ты поймешь, что твой заколдован дом.Когда свернется гадюка у очага,А твой собственный нож порежет тебяИ петухи закаркают при луне –Тогда ты поймешь, что проклят.Нам понадобится кровь. – Кетриккен выслушала меня и начала действовать так спокойно, как будто я попросил у нее чашку вина. Она перевела взгляд с Пейшенс на Лейси в поисках идей.
– Я пойду и принесу курицу, – неохотно сказала Лейси. – Мне потребуется мешок. Я положу ее туда, чтобы она не шумела.
– Тогда иди, – сказала ей Пейшенс. – Поторопись. Принеси ее в мою комнату. Я приготовлю нож и таз. Мы должны принести сюда хотя бы чашку крови. Чем меньше мы будем делать здесь, тем меньше нам придется скрывать.
Первым делом я пошел к Пейшенс и Лейси, зная, что самому мне никогда не пройти мимо ухаживающих за королевой дам. Потом я отправился в свою комнату, а они быстро прошли к королеве, сказав, что принесли ей особый травяной чай, а на самом деле тихо попросили личной аудиенции для меня. Она отпустила всех своих леди, сказав им, что Пейшенс и Лейси позаботятся о ней, и послала за мной Розмари. Сейчас Розмари играла у очага, наряжая свою куклу. Когда Лейси и Пейшенс покинули комнату, Кетриккен посмотрела на меня.
– Я забрызгаю рубашку и простыню кровью и пошлю за Волзедом. Скажу, я подозреваю, что у меня выкидыш из-за падения. Но это все, что я смогу сделать, Фитц. Я не позволю этому человеку прикоснуться ко мне и не буду настолько глупа, чтобы выпить или съесть что-нибудь, приготовленное им. Я делаю это только ради того, чтобы отвлечь их от моего короля. И я не скажу им, что потеряла ребенка. Только, что я боюсь этого, – с напором сказала она.
Меня пробрал озноб от того, как легко Кетриккен приняла мой рассказ о действиях Регала и предложение сделать ответный ход. Я отчаянно хотел быть уверенным в том, что не обману ее доверия. Она не говорила о предательстве или зле. Она обсуждала стратегию, холодно и спокойно, как генерал, планирующий битву.
– Этого будет достаточно, – пообещал я ей. – Я знаю Регала. Волзед побежит к нему с этой историей, и принц немедленно примчится к вам. Он не сможет удержаться. Он пойдет посмотреть, насколько близок к успеху.
– Я и без того страшно устала оттого, что все мои фрейлины выражают мне соболезнования из-за смерти Верити. Я не вынесу, если они начнут к тому же говорить о гибели моего ребенка. Но я должна все выдержать, если это необходимо. А что, если они оставят с королем стражника? – спросила она.
– Как только Регал пойдет к вам, я постучу в дверь и отвлеку их внимание. Я разделаюсь с любым стражем, кого бы они ни оставили.
– Но если ты будешь отвлекать стража, как ты сможешь чем-то помочь королю?
– Есть… другой человек, который поможет мне.
Я рассчитывал на Чейда и проклинал его за то, что он не дал мне никакой возможности связаться с ним в критических ситуациях. «Доверяй мне, – всегда говорил он в таких случаях. – Я наблюдаю и слушаю там, где это необходимо. Я вызываю тебя, когда это безопасно. Тайна является тайной, пока ее знает только один человек». Я никому бы не признался, что уже поговорил о своих планах с камином в моей комнате, надеясь, что Чейд каким-то образом услышит меня. Я думал, что за то недолгое время, которое я смогу выгадать, старый убийца найдет путь к королю, принесет ему лекарство и избавит его от боли, чтобы он мог противостоять дьявольскому плану Регала.
– Это уже пытка, – тихо сказала Кетриккен, как будто читая мои мысли. – Заставить старика мучиться от боли! – она посмотрела мне в глаза. – Ты недостаточно доверяешь своей королеве, для того чтобы сказать мне, кто твой помощник?
– Это не моя тайна, а тайна моего короля, – тихо сказал я. – Я верю, что скоро она будет открыта вам. А до тех пор…
– Иди, – отпустила она меня. Она поерзала на подушках. – По крайней мере, мне не придется изображать страдание, я вся в синяках. Сколько терпимости к человеку, который пытается убить своего будущего племянника и пытает престарелого отца!
– Я иду, – сказал я быстро, чувствуя, что ярость Кетриккен разгорается, и не желая подливать масла в огонь.
Все должно быть убедительно. Нельзя, чтобы королева знала, чем было вызвано ее падение, – она может выдать себя. Я быстро прошел мимо Лейси, которая несла поднос с чайником. Пейшенс шла за ней. В этом чайнике не было чая. Проходя мимо дам, собравшихся в передних покоях королевы, я постарался выглядеть озабоченным. Их реакция на просьбу королевы прислать к ней личного лекаря короля Шрюда будет достаточно убедительной. Я надеялся, что мне удастся отвлечь Регала от его жертвы.
Я проскользнул в комнаты Пейшенс и оставил дверь немного приоткрытой. Я ждал и думал о старом человеке, о том, как он страдает, когда кончается действие трав и боль снова просыпается в нем. Я знал эту боль в лицо. Сколько времени я смог бы оставаться молчаливым и уклончивым, испытывая такие страдания, под градом настойчивых вопросов? Казалось, прошла целая вечность. Наконец раздался шорох юбок, послышался топот ног по коридору, и в дверь короля Шрюда яростно застучали. Мне не нужно было разбирать слов, достаточно было тона, испуганной мольбы женщин, обращенной к кому-то у дверей, потом посыпались сердитые вопросы Регала, внезапно превратившиеся в фальшивую озабоченность. Я слышал, как он вызвал Волзеда. Возбужденным голосом он приказывал лекарю немедленно осмотреть королеву, которая опасается выкидыша. Затем леди снова пробежали мимо моей двери. Я стоял неподвижно, затаив дыхание. Неровная рысь и смущенное бормотание – это, очевидно, Волзед, нагруженный лекарствами. Я ждал, стараясь успокоиться и убедить себя в том, что мой план не провалился. Потом послышались неторопливые шаги Регала и топот догонявшего его человека.
