Британи прислушалась, но голосов Стива и Глории не услышала – только электрический гул. Она посмотрела наверх и увидела на столбах трансформаторы. Раньше она никогда их не замечала, а оказалось, что их на улицах так же много, как фонарей, машин и деревьев. Почему? И зачем они нужны, кроме того, чтобы называться трансформаторами? Что они трансформируют? И как?
Она остановилась и выдохнула: облачко пара застыло в морозном воздухе, словно за музейным стеклом. Ей стало холодно.
Тут Британи услышала звук, похожий на тихую барабанную дробь. Несмотря на холод, она решила узнать, в чем дело, и выглянула за забор. В свете луны по улице шагали Стив с Глорией, неся украденные детские игрушки: самокат, обруч, красную пластмассовую лошадку и прочий разноцветный хлам. Они были так нагружены, что издалека напоминали бесформенные рождественские елки.
Когда они подошли к дому, Британи спряталась в тени. Пластмассовые игрушки стукались друг о друга на ходу, издавая добрые милые звуки, словно бамбук на ветру.
Британи пошла за ними. Стив вытащил ключ из двери, и они с Глорией понесли награбленное в подвал. Британи воспользовалась этим, чтобы прошмыгнуть обратно в столовую и сесть рядом с Кайлом.
Довольные хозяева как ни в чем не бывало вошли в комнату.
– Насилу его отыскали, – сказала Глория. – Вуаля! – С гордым видом, будто принесла что-то редкое (печень рыбы-фуги или абсент, к примеру), она водрузила на стол бутылку старого затвердевшего соуса. – Надеюсь, еда еще не остыла.
«Шелковый пруд»: Стив и Глория
Муж и жена спешно похватали свитера и плащи с вешалки у черного хода и пытались надеть садовые перчатки, к которым присохла ломкая летняя грязь.
– Чертовы гости – никакого проку от них, сплошные неприятности. Сначала они просто приходят, а потом начинают есть нашу еду.
– Это ты их пригласил. У нас уже сто лет не было гостей.
– Ну, мне пришлось их позвать. Ты же знаешь политику нашего университета. Все шло хорошо, пока диссидент Фрейзер не притащил на собрание эргономическое кресло «Баланс». Я с тех пор сам не свой. Оглянуться не успел, как они уговорили меня позвать Фалконкреста на ужин.
– Кресло «Баланс»? Это не то, что без спинки, и сидишь как бы на коленях?..
– Да, да. Оно самое.
– Я видела про них передачу. Скоро обычных стульев совсем не останется, везде будут только они.
– Кошмар. Ненавижу современность.
Они вышли на задний двор. Заиндевевшая лужайка преобразила ночной воздух так, что все звуки словно отлетали от ушей.
– Что будем делать? – поинтересовалась Глория.
– То же, что и в прошлый раз.
– В прошлый раз было лето. Мне холодно.
– Мне тоже.
– Тогда давай поживее.
Муж и жена стали спускаться по переулку, заглядывая во дворы.
– Как тебе? – спросила Глория, показав на белую лошадку с розовой гривой и хвостом.
– Милая, Кэнделл был мальчик.
– Я не дура, Стив. Она просто показалась мне веселенькой…
– Лучше не думай об этом, дорогая. Тебе опять станет плохо.
– Стив, я все жду, что боль пройдет. Но она не проходит…
– И никогда не пройдет.
– Почему?
– Потому что я прочитал об этом все, что можно. Хорошие книги, плохие… Даже статью в «Нью-Йоркере». В лучшем случае ты просто свыкнешься с мыслью… – Стив уже не смотрел на дворы, только себе под ноги.
Глория остановилась.
– Но прошло уже столько времени, а я все не свыклась! Да и как можно с этим свыкнуться?
– Не спрашивай, Глория. Мне тоже нелегко, давай сменим тему. Лучше от этих разговоров не становится.
Глория указала на очередной двор.
– Смотри, там целая гора игрушек.
– Господи, у них что, тройня? Куда им столько?
– Живо, Стив.
– Ага.
«Шелковый пруд»: Кайл
Когда все ушли, Кайлу захотелось узнать секреты Стива.
У этого старого индюка должен быть кабинет.
Он нашел гостевую ванную: белая раковина покрыта пылью, в мыльнице древние осколки гостиничного мыла. За унитазом валялась первая глава «Любви в эпоху офисных супермаркетов». Кайл был потрясен: «Сперва он крадет мою рукопись, а потом бросает за унитаз?!»
В коридоре на стене висела картина с изображением охоты на лис, а под ней расположился столик в форме полумесяца. На нем было чересчур много вещей: пыльная корзинка с пыльными ключами – никто уже не помнил, от каких замков; пять мужских перчаток без пар; горы банковских квитанций и счетов; кучи недоеденных мятных конфет; несколько сломанных очков – солнечных и для чтения; десяток разнообразных тюбиков с косметикой, попавшей в немилость Глории; всяческие железки, предназначение которых осталось для Кайла загадкой.
В конце коридора было две двери. Одна вела в небольшую гостиную с маленьким черно-белым телевизором в углу – без кабеля, антенна сломана пополам. За второй – бинго! – оказался кабинет Стива. Увидев его, Кайл сразу вспомнил карикатуры из «Нью-Йоркера», на которых богачи времен мухобоек гоняли грудастых секретарш вокруг огромных столов, заваленных документами и освещенных зелеными банкирскими лампами. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что на ковре даже есть орнамент. Кожаный диван стонал под гнетом пожелтевших газет и журналов. Кайл взял наугад одну – она оказалась из прошлого века («Президент возлагает надежды на „информационный хайвей“», «Оппозиция видит на пути только препятствия») и рассыпалась в его руках. Тогда он провел пальцем по спинке дивана и увидел, что пыль в этой комнате десятилетиями смешивалась с налетом от трубочного табака. В результате получилось липкое, чуть ли не взрывчатое вещество, смахивающее на гудронные пески Альберты. Кайл вытер руку о книжную полку возле двери, но только еще больше вымазался в ядовитой дряни и потер палец о подошву ботинка.
«Говори что хочешь об этом психе, но он умудрился написать пять книг», – подумал Кайл, медленно приближаясь к столу в поисках шестой – действие которой якобы происходило в офисном супермаркете.
Он сел в баронское кожаное кресло Стива, ожидая мягкой посадки, однако его копчик врезался прямо в основание сиденья – поролон за долгие годы истлел и желтой трухой высыпался сквозь потрепанную обивку.
Кайл осмотрел стол. С чего бы начать? Он поискал рукопись, но нашел лишь нераспечатанные конверты со счетами, университетские заметки, журналы 70-х с фотографиями голых девиц на пляже и стопку древних телефонных книжек. Среди этого хлама нашлась даже пустая коробка из-под пиццы, а из всех щелей и укромных уголков торчали смятые «Клинексы». Справа на столе была пепельница размером с автомобильный диск, полная пепла, сожженных спичек и обугленных фантиков от жевательной резинки. Вокруг нее лежало несколько курительных трубок.
