В четыре тридцать Бет взяла такси и поехала в апартаменты Хаммелов. В угловом магазине она купила какие-то полуфабрикаты. Готовя обед, она вновь и вновь обдумывала сложившуюся ситуацию. На лодочную станцию клюнул один-единственный претендент — парень с большими амбициями по имени Глен Рэнделл. Его предложение пришло как раз после Дня Труда и заключалось в следующем: он согласен занять пост управляющего с правом выкупить станцию в туманном будущем, когда положение в экономике выправится, и у него появятся необходимые средства.
Бет выругалась. Ишь чего захотел…
Она снова раскинула мозгами. Брать управляющего с правом выкупа… Оставалось либо согласиться, либо закрыть станцию, выкинув Шона, Клива и остальных на улицу. Данк Хаммел как-нибудь выкрутится. Он всегда это умел. У других нет богатых друзей и влиятельных родственников, за чей счет они могли бы жить.
Она поела в гостиной и принялась массировать себе виски, пытаясь избавиться от усиливавшейся головной боли. Наступил вечер, и она перестала оглядываться и вскакивать при каждом шорохе в водопроводных трубах или скрипе паркета. Ее слишком волновал собственный бизнес.
Она помыла тарелки, приняла душ и облачилась в ночную рубашку и халат — шелковый гарнитур, купленный прошлой зимой. Затем Бет поставила на проигрыватель диск любимой певицы и налила себе немного бренди. Когда музыка наполнила комнату, она откинулась на спинку дивана и раскрыла первую из прихваченных от Палмерстайна папок с делами, углубившись в их изучение. Дисциплина. Бет вглядывалась в документы, рассматривала каждую рукописную пометку на полях, каждую копию.
Над диваном висела акварель, на которой был изображен зимний пейзаж в горах. Над столом был приколот обычный любительский снимок — два мальчика на лодке под парусом. На заднем плане виднелось здание кейп-нордского яхт-клуба. Она вспомнила Чеппи Челфи, но его образ тут же вытеснил Данк Хаммел.
Данк в ангаре, Данк в «Пилигриме» Данк в ее объятиях…
Мало-помалу музыка и бренди сделали свое черное дело. Бет крепко зажмурилась и провела ладонями по щекам. Она еще раз посмотрела на акварель, посмотрела на снимок, прошептала: «Будь ты неладен» и закрыла глаза, чтобы не заплакать от боли. К несчастью, бренди напомнил ей об обеде в «Пилигриме» Его вкус был вкусом губ Данка. Она еще чувствовала на себе приятную тяжесть его мускулистого тела и жалела о том, что оставила его спящим.
Что-то заставило ее очнуться от грез. Она замигала. В комнате стояла жуткая тишина, диск давно кончился. Она открыла глаза. Неподалеку от нее сидел на стуле Данк Хаммел. На нем были знакомые домашняя рубашка и брюки защитного цвета. Скрещенные ноги в носках лежали на кофейном столике. Он потягивал остатки ее бренди.
— Добро пожаловать! Как спалось?
Она вскрикнула и села.
— Данк! Что ты здесь делаешь?
Он выпрямился и спустил ноги на пол.
— Не рассчитывал застать тебя.
— Вранье!
— Когда я вошел, то увидел свет и понял, что ты здесь.
Полностью проснувшись, Бет одернула халат и встала. Радость и удивление владели ею. Как нарочно, шелк плотно облегал ее тело, выгодно подчеркивая фигуру… Она прижала ладони к вспыхнувшим щекам.
— Ты сидел на стуле и смотрел на меня!
Он встал.
— Я боялся тебя напугать и не стал будить.
— И ты сидел здесь, пока я не проснулась?
— Это продолжалось недолго. Честно говоря, прошло всего несколько минут.
— Почему ты это сделал? Я ведь говорила тебе вчера вечером… Мы же решили…
— Мы ничего не решили.
— Как ты оказался здесь?
— Ты все равно не поверишь.
— Говори, а там посмотрим.
— Несколько моих вещей стоит в здешнем мебельном магазине. Сегодня утром позвонил его владелец. Со мной захотел встретиться покупатель. Есть возможность получить крупный заказ.
— Неужели это так срочно?
— Да. Эта супружеская пара завтра днем улетает в Майами.
— Абсурд. Ты должен был предупредить меня. Я бы уехала к себе.
Данк подошел к ней. У Бет перехватило дыхание, а он улыбнулся, взял ее за руку и нажал на кнопку телефонного автоответчика. Тут же зазвучал его голос. Данк полностью объяснял, что произошло, и искренне извинялся за недоразумение.
Он сладко потянулся. Рубашка туго облегала плечи и грудь, которую Бет так недавно ласкала. Когда Данк обвел тело Элизабет откровенным взглядом, у нее напряглись груди, в лицо бросилась краска. Ее переполняло желание. Она затеребила полу халата.
— Извини, — выдавила Бет. — Я и не думала проверять тебя. Если ты вызовешь мне такси, я сразу уеду, только сначала переоденусь.
Ее слегка удивило, что Данк ничего не ответил и не пошел следом. Бет вышла из комнаты, пересекла коридор и вошла в спальню, где оставались ее вещи. Она щелкнула выключателем и вынула из шкафа свой чемодан.
Данк позволил ей выйти в надежде справиться с желанием, которое глубоко запустило в него свои когти. Он сардонически засмеялся. Если уж он не смог справиться с этим чувством вчера вечером, бессмысленно было рассчитывать, что сегодня все пойдет по-иному.
Конечно, он долго не сводил глаз с дремавшей Бет. Во сне она казалась спокойной, доверчивой и трогательно беззащитной. Ему редко доводилось видеть это выражение на лице Бет, перевозившей яхты или проводившей инвентаризацию. Стремление узнать эту сторону ее натуры быстро переросло в нестерпимое желание.
Когда к нему вернулся дар речи, Данк вошел в спальню и прислонился к дверному косяку.
— Здесь достаточно места. Зачем тебе ехать через весь город?
Она поставила чемодан на кровать.
— Нас разделит несколько кварталов. Очень неплохо.
— Если нас не разделит ничто, будет еще лучше. Только ты, я и эта пустая громадная кровать. — Его напугали слезы, брызнувшие из глаз Элизабет. — Мы здесь. Мы вместе. Никаких служащих, от которых надо прятаться, никаких помех… Бет, останься со мной.
— Я уже говорила. Прошлая ночь была у нас первой и последней.
— Ты не веришь в это. И я тоже.
— Нет, верю. Должна верить.
Борясь с желанием обнять ее, Данк прошел по комнате и сел на край кровати. Ботинок на нем по-прежнему не было. Часто вздымался и опадал шелк, облегавший грудь Бет. Данк медленно покачал головой.
— Скажи, почему ты больше не хочешь лечь со мной в постель?
— Зачем вступать в связь, которая скоро закончится?
— Затем, что я хочу обнять тебя, — прошептал он, встал и прикоснулся к Элизабет так бережно, словно та была стеклянной.
Бет затрепетала всем телом и протяжно застонала.
Он прижался лбом к ее виску.
