Я послал туда батальон бойцов И победил, концы-концов…
«Так, кажется, или нет? Боже мой, когда это было? Давно-давно. Слушать же надо».
— …О задачах толковать нечего. И так много переливали из пустого в порожнее. Задачи ясны, а кому нет, пусть лишний раз прочтут постановление Пленума, — говорил Чудинов.
— Сегодня будет или, наверное, должен быть разговор о том, как мы думаем вести посевную. Да, да, не смотрите на меня во все глаза. О посевной! Это я говорю своим старым соратникам. Мы тут привыкли о посевной говорить весной, вот некоторым и удивительно. Концы-концов, нас заставили и правильно сделали, готовить сани летом, а телегу зимой. Хотелось бы послушать агрономов в первую очередь. Начнем хотя бы… ну, с кого начнем? — глаза Чудинова прошлись по сидящим и остановились на Тасе, хитроватые, упрямые глаза.
— Ну хотя бы с товарищ Голубевой. — Чудинов кашлянул, зацепил крючком правой руки стул, пододвинул его и сел, приготовившись слушать.
Тася вспыхнула и уставилась поверх головы Чудинова на плакат: «Новый заем…», «Но-вый за-ем…» Но тут же спохватилась, выругала себя за легкомыслие. «С чего же начать? А скажу о том же, что и в докладной писала», — решила она. Но начать было не так просто. Все, что она увидела в колхозе и передумала, вдруг смешалось в голове. Да, высказать свои мысли сложнее, чем разложить чужие слова по слогам. А люди ждут, смотрят на нее, кто выжидательно, кто с интересом, кто сочувственно…
— Мое знакомство с колхозом «Уральский партизан» началось с лучшей, третьей бригады…
— Это где Букреев бригадиром? — заглянул в блокнот секретарь.
— Да, Букреев. — Тася замолчала. Ощущение у нее сейчас было такое, будто она сдавала экзамен. — Так вот, о третьей бригаде. Она, как известно, вырастила нынче, да и в прошлые годы выращивала, неплохой урожай… — Тася принялась крутить кончики шали, накинутой на хрупкие плечи.
Чудинов бегло посмотрел на нее, как бы ободряя взглядом, а новый секретарь поднял свои светлые брови.
— Ну, что ж вы, продолжайте.
— Сейчас я, — не переставая крутить шаль, тихо отозвалась Тася и смущенно улыбнулась. — Так много я увидела и услышала, что, право, не знаю, о чем и сказать.
— А обо всем, — сказал секретарь. — Мы специально вас собрали, чтобы познакомиться не только с вами, но и с вашими заключениями, а может быть, с планами.
— Хорошо, хорошо, — кивнула головой Тася, — я скажу тогда, все скажу, может быть, долго только.
И, поначалу сбиваясь, на ходу приводя в порядок свои мысли, Тася начала рассказывать. Постепенно она справилась с собой.
Перед глазами ее один за другим проходили те люди, которых она узнала в колхозе. Приходили со своими нуждами, бедами и надеждами.
Тася говорила долго, и, когда остановилась, на нее смотрели с нескрываемым интересом. Молодой парень в сером грубошерстном свитере, тоже новый агроном — из соседнего с «Уральским партизаном» колхоза, — задумчиво произнес:
— Да-а, оказывается, и и вашем колхозе те же болезни, что и у нас…
— А у нас, думаете, другие? — заговорила пожилая женщина в меховой шайке, из-под которой выбились прямые, коротко подстриженные волосы. — Те же земельные пятаки, та же неразбериха в планировании, семенное хозяйство запущено, колхозники в основном надеются на свои огороды и на колхозный рынок, благо, что на него съезжаются покупатели со всего горнозаводского направления, и цены, по моим подсчетам, на рынке почти в пять раз выше государственных. Безобразие!
— Скажите, а вы давно в колхозе? — обратился к ней Уланов.
Женщина сказала, что всего третий год, до этого работала в райсельхозотделе.
— Выдавил меня оттуда Матанин, неуживчивой сделалась, — усмехнулась она. — И хорошо сделал. Я бы вплоть до сентябрьского Пленума сидела в кабинете и липовые сводки собирала.
— Руководство, руководство во многих колхозах окостенело, — заговорил главный агроном МТС. — И нашим агрономам приходится больше усилий тратить на борьбу с рутиной, чем прямым делом заниматься.
— Ну, не везде уж так, — сказал Чудинов. — Всех под одну гребенку не стригите.
— Не знаю, как где, — вмешалась в разговор Тася, — а у нас темная контора в колхозе. Так я скажу. Перестали там жить нуждами колхоза, свои интересы ставят выше народных. Это мнение не только мое, но и всех честных колхозников.
— Что вы предлагаете, Таисья Петровна? — в первый раз обратился к ней Чудинов. — Я так и не понял, при чем тут, концы-концов, эмтээс?
— А при том, концы-концов, — осеклась Тася, вспыхнула и заторопилась: — На глазах у эмтээсовских руководителей творилась бесхозяйственность, а их это не касалось. А надо, надо вплотную заняться нашим колхозом и постараться обосновать овощеводство на острове. Там поля ровные и хорошо удобренные. В то же время нельзя сокращать посевов овощей и в третьей бригаде. Сразу остров не одолеть, особенно при нынешнем правлении.
— А как же быть с зерновыми? Ведь площади посева зерновых нам не сокращают. — вставил секретарь.
— Под зерновые можно разработать новые земли. Их много раскорчеванных, готовых.
— Вы имеете в виду покосы?
— Да.
— А вы знаете, что кормов в вашем колхозе ежегодно не хватает? — усмехнулся Чудинов. — Уже сейчас, небось, коровы с голоду орут?
— Пока не орут, но скоро начнут, — с запальчивостью отозвалась Тася. По причинам, вам хорошо известным. Покосов много, даже слишком много для колхоза, но покосы запущены, розданы на сторону, трава на них скверно растет. Многие луга вообще остаются нескошенными. Кроме того, пастбища организуются плохо. Не знаю, как это называется. Головотяпство или еще что? Но в колхозе «Уральский партизан» трудится пастух Осмолов, опыт которого распространяется во многих районах нашей области и других областей, зато а Чагинском районе, даже в самом колхозе, об его опыте и понятия не имеют. Пасет, мол, он, пасет — дело немудрое. Дай кнут любому мальчишке, назови его пастухом, и все. Я считаю, что за счет улучшения лугов, вырубки кустарников можно намного увеличить сбор кормов и часть новых земель использовать под посевы. Для этого, конечно, нужны машины и большая, не такая, как прежде, помощь эмтээс.
