Книга Арминута - Донателла Ди Пьетрантонио

Прошло чуть больше года, но это был самый долгий год из тех, что я прожила, и он сильнее всего повлиял на мое будущее. Я была слишком молода и слишком отличалась от других, чтобы понимать, в какую реку меня бросили.

И снова я поднималась по лестнице с чемоданом в руке и сумкой, набитой обувью. Мой отец кружил по улицам, ища, где бы припарковаться. Он не привык к поездкам по городу, так что я заранее простила его за то, что он рта не раскрыл во время нашего путешествия. На перекрестках он никак не решался тронуться, и окружающие водители оглушительно ему сигналили. Я была не в состоянии ему помочь, потому что тяжело переживала отъезд. Шагнув одной ногой за порог, я оглянулась и посмотрела на Джузеппе: он тянул ко мне ручки и громко плакал, а мать держала его. «Идите-идите!» — громко сказала она нам, стараясь перекричать вопли малыша. И мы ушли. Адриана не пожелала со мной попрощаться, она злилась на меня за то, что я нарушила нашу клятву никогда не разлучаться. Она пряталась в сарае.

Не знаю как, но мы все же добрались до нужного адреса. Дом располагался в двух километрах от пляжа и немного наискосок от того лицея, где мне предстояло учиться. Выйдя из машины, я сразу оглядела здание: оно было небольшим, мрачноватым, с оштукатуренными стенами орехового цвета. Дом находился на другом конце города от того, где я жила прежде. На третьей лестничной площадке дверь была приоткрыта. Я остановилась на мгновение, чтобы отдышаться и унять сердцебиение. Хотела было постучать, но в этот миг дверь беззвучно распахнулась, и в полумраке на фоне дверного проема появилась девушка огромного роста. По крайней мере, мне так показалось, особенно в сравнении со мной. Она поздоровалась со мной громко и приветливо, и я сразу же поняла, что она очень доверчива. Ее голос завораживал: казалось, крошечные колокольчики звенят у нее внутри и разом замолкают, едва она заканчивает говорить.

— Входи, мама будет с минуты на минуту, — сказала она, забрав мои пожитки.

Я последовала за ней в ту комнату, где отныне мне предстояло жить с ней вдвоем. На отведенной мне кровати стояли две большие коробки с новой обувью и одеждой, чтобы ходить в лицей. Вещи были разложены в определенном порядке, как свадебные подарки для невесты. Мои будущие учебники были расставлены в шкафу, на той полке, которую указала мне Сандра, тетради сложены стопками на столе, рядом с ними — калькулятор. Здесь явно недавно побывала щедрая, как всегда, Адальджиза.

— Пришла твоя тетя и все это принесла, — сообщила мне Сандра, подтвердив мои догадки.

Поскольку я не проявила никакого восторга по поводу подарков, доставленных к моему приезду, она удивленно взглянула на меня большими карими глазами. А между тем все это было мне совершенно необходимо: одежда, которую я привезла с собой, оставляла желать лучшего. Но мне надоело получать вещи таким образом.

Я украдкой изучала Сандру, поглядывая на нее снизу вверх. Несмотря на внушительный рост, она выглядела младше своих семнадцати лет: у нее была нежная младенческая кожа и ангельское выражение лица.

Ее мать вернулась, встретив по дороге моего отца. Он забыл фамилию людей, у которых должна была поселиться его дочь, и бродил по лестничным площадкам, звоня во все двери подряд. Синьора Биче спасла его и повела за собой; она говорила с сильным тосканским акцентом, от которого так и не избавилась, хотя жила вдали от родного края. Она отвела нас на кухню и угостила свежеиспеченными миндальными кантуччи, а моему отцу налила маленький стаканчик сладкого белого вина, чтобы макать в него печенье.

— Я их так ем, когда бываю у старшей дочери во Флоренции. Попробуйте, это очень вкусно! — воскликнула она и стала ждать комментариев. Затем повернулась ко мне, из вежливости понемножку кусавшей печенье, окинула меня оценивающим взглядом и заметила: — Ты слишком худая. Посмотри на нас!

Она указала на себя и свою дочь и залилась смехом, всколыхнувшим ее изобильную грудь. Выступающая нижняя челюсть и длинноватые клыки делали ее похожей на жизнерадостного бульдога. Синьора Биче догадалась с первого взгляда, что я страдала не от недостатка пищи: на сей счет сомнений у нее не возникло. В те годы, что я провела рядом с ней, она не пыталась заменить мне мать, только любовно откармливала меня, следила за тем, чтобы я добросовестно училась, и ввела церемонию питья ромашки после ужина, чтобы привести в порядок мой беспокойный сон. Она делала для меня гораздо больше, чем от нее требовалось.