Назад меня опять провожал Вольпен. Довел до двери, на прощание наградил долгим оценивающим взглядом и, ни слова не говоря, исчез. Я сбегала в купальню для служанок, о которой перед ужином рассказывала нара Берташ, — к счастью, в этот поздний час совершенно пустую, и вернулась в комнату.
Уже совсем стемнело. За окном царила звездная ночь, тихая, мягкая, как бархат, но спать, несмотря на долгий, насыщенный событиями и очень утомительный день, не хотелось. Впервые за последнее время я осталась в одиночестве, наконец-то получила возможность спокойно подумать и осуществить давнюю мечту — поближе познакомиться с дневником. Если, конечно, он пожелает мне хоть как-то ответить.
Подтащила стул к подоконнику, распахнула пошире створки, впуская в комнату разлитую в воздухе бодрящую свежесть, достала из сумки заветную тетрадь в невзрачном темном переплете и попыталась ее открыть. Даже не удивилась тому, что ничего не вышло. Когда мне здесь хоть что-то с ходу, так просто удавалось? Положила перед собой строптивую вещицу и, подперев голову рукой, вздохнула:
— Капризничаешь? Интересно, все магические предметы своенравные или мне достался особо вздорный экземпляр? Вот откуда у тебя такой скверный характер?
Книга возмущенно дернулась — я отчетливо почувствовала ее негодование — зашелестела листами и затихла, распахнувшись на одной из страниц.
«Среди колдовских манускриптов особое место занимают дневники высших магов и жриц, — бросились в глаза ровные, словно подсвеченные изнутри строчки, выведенные изящным летящим почерком. — Они не просто хранят секреты владельцев и сокровенные тайны их ремесла, а пропитываются чарами и силой хозяев, насыщаются их энергией. Постепенно, год за годом высшие оставляют в них часть души и личности, создавая тем самым мощный артефакт — собственного магического двойника, обладающего разумом, волей, огромными знаниями. Впоследствии дневники сами выбирают, с кем и на каких условиях взаимодействовать. Обращаться к ним надлежит строго по имени».
Не успела дочитать, как древний фолиант немедленно захлопнулся — нарочито громко и сердито.
Хм… Значит, фактически я сейчас пытаюсь общаться не с книгой, а с правительницей одного из древних государств? Как там его название? Арнгрим вроде бы. Ладно…
— Извините, Иравит, если проявила недостаточно уважения, — покаялась искренне и абсолютно серьезно. — Мне никто не объяснил, как с вами нужно себя вести.
По обложке пробежали легкие золотистые сполохи, и я ощутила исходящее от артефакта приятное успокаивающее тепло — кажется, меня простили. Благодарно улыбнулась, едва касаясь, обвела пальцем красивую рельефную надпись «Рхованна Иравит бварэсс» и неожиданно для самой себя начала рассказывать.
О гневных словах всегда сдержанной, рассудительной Натальи Владимировны, обернувшихся для меня жутким проклятием, потерей собственного тела и перемещением в поместье Эктара. Причем в самый неподходящий момент. О том, как старалась выжить в чужом, непонятном, страшном мире. О Саварде, моих чувствах к нему и непреодолимой стене, что встала между нами. О желании найти богиню, а вместе с ней — ответы на все вопросы. О побеге, встрече с Даниасом и Теомером Боргами. О ловушке, в которой сейчас оказалась. В общем, обо всем.
Под конец мы вместе с дневником переместились на кровать. Усталость брала свое, но я, борясь с подступающей дремотой, упрямо спешила договорить.
— Ко всем проблемам еще и Вольпен этот свалился на мою голову. — Не сдержавшись, широко зевнула. — То издевается, недовольно шипит, раздраженно зыркает исподлобья. То смотрит так, будто я последняя надежда на спасение магической популяции Эргора. Вот что ему нужно?
Книга снова окуталась еле заметным сиянием.
«Кажется, она мне подмигнула», — мелькнула последняя связная, но уже совсем не здравая мысль, и я растворилась в глубоком сладком сне.
* * *
Солнечные лучи, пробиваясь сквозь разноцветный узор оконных витражей, оживляли все вокруг, наполняли классную комнату радостным, каким-то волшебным светом.
— Девочки, — зазвенело над головой привычное, — не отвлекаемся!
Рядом придушенно хихикнули. Осторожно посмотрела вбок и увидела сидящую возле меня Одри.
— Мы давно выросли, а наставница все никак этого не заметит, — поймав мой взгляд, пробормотала она, лукаво блестя темными глазами. — «Девочки» да «девочки», будто нам по-прежнему десять лет.
— Де-воч-ки, — предупреждающе протянули совсем близко, и подружка отодвинулась, поспешно склоняясь над толстой книгой. — Взрослые уже, а ведете себя как десятилетние. — Моя соседка виновато вздохнула, я же не сумела сдержать улыбки. — Продолжаем урок. — Голос наставницы стал строгим. — Одри, что ты знаешь о Зове?
— Жрица, обретая право называться Старшей, получает возможность собрать личный круг, — поднимаясь, затараторила черноглазка. — С помощью собственной силы она выплетает и посылает особый Зов. Не все маги способны его услышать, но те, чья магия созвучна внутренней силе жрицы, чувствуют и откликаются немедленно. Не могут не откликнуться. Именно они становятся самыми преданными соратниками и защитниками Старшей. До конца жизни их связывают крепкие нерушимые узы, разорвать которые не дано никому.
Подружка замолчала, ожидая вердикта учительницы.
— Все верно, садись, — разрешила наставница, и девушка послушно плюхнулась на скамью.
— Знаешь, о чем я мечтаю, Нэтка? — тут же раздался возле моего уха ее доверительный шепот. — Побыстрее стать Старшей, бросить Зов и среди магов, подошедших ко мне, увидеть Джердоро. Тогда он точно никуда не денется, навсегда соединит свою судьбу с моей, а там, глядишь, и влюбится. Я постараюсь найти способ.
