♦Вина, от которой не уйти при любом выборе, вина, которая всегда была, есть и будет, может быть названа неизбежной виной (другое ее название – экзистенциальная вина).
Бывает трудно отделить реальную вину от неизбежной, но это и не всегда нужно делать. Скорее всего, стоит говорить только о степени объективной виновности.
Например, солдат, убивший человека, который был врагом его страны, объективно вовсе не виноват. Но эта данность не спасает его от мучительных страданий.
Ни исповедь, ни благословение иногда не могут избавить человека от той боли, которую он испытывает, когда вынужден поступать против того, что считает ценным – по сути, когда он вынужден грешить. И эта боль не случайна – она указывает нам на базовое несовершенство мира и человека, ее испытываем не только мы, но и Господь, воспринявший это страдание вместе с человеческой природой.
Неизбежную вину испытывали многие выдающиеся люди прошлого и настоящего. Вот как, например, Иван Шмелев[62] описывает болезнь Натальи Ильиной, супруги русского философа Ивана Ильина: «От души отлегло, – слава Богу, Наталия Николаевна выправляется. Мне написала Шарлотта Максимилиановна, что заболевание – нервного порядка – итог тяжелых переживаний за годы от всех зол в мире и, особенно, от тяжкого бремени, выпавшего России; душе глубоко чуткой и все хранящей в своей глубине такие перенаполнения, конечно, дают в конце концов заряжение, – болезненное, явно выражаемое то в полном упадке нервных сил, то в их бурном проявлении»[63].
Иван Шмелев советует Наталье Николаевне просто «отключиться»: «газет не читать и ничего не слышать о современном»[64].
В случае неизбежной вины не может быть настоящего раскаяния, поскольку она не связана с эпизодом неправильного нравственного выбора. По этой же причине такую вину невозможно искупить. Ее можно только принять как данность, разделив ответственность с Богом.
И все же, для неизбежной вины возможно покаяние, хотя оно непохоже на то, которым разрешается вина реальная. О покаянии в ситуации неизбежной вины мы поговорим немного позже.
Иногда мы пытаемся преодолеть неизбежную вину так, как будто имеем дело с реальной. И тогда она может стать болезненной, то есть перейдет в невроз. Это происходит так легко, что иногда нельзя точно сказать, с какой виной мы имеем дело: она все еще подлинная или уже стала двойственной?
Больше того, в зависимости от душевного состояния человека, в разное время он может переживать один и тот же эпизод своей жизни по-разному. Сегодня он вроде бы смирился с неизбежной виной по какому-то поводу, а позже снова впадает в отчаяние.
Неизбежная вина становится болезненной, если мы пытаемся искупить то, что не может быть искуплено, или пробуем всеми силами избежать виновности там, где от нее не уйти. По сути это тоже бегство от тревоги, это борьба с данностями, которые априори не могут быть побеждены: со смертностью человека и конечностью всего, с ограничениями мира, собственных ресурсов и т. д. Но в какой-то момент мы можем снова набраться мужества и принять тревогу на себя.
«Друг друга тяготы носите»
Христианин знает, что вина, которая лежит на наших предках Адаме и Еве, на самом деле лежит и на всех нас, ведь мы все в той или иной степени грешны. Каждый из нас мог бы поступить так же, а значит, в той или иной степени ответственен за то, что мы живем не в раю. Но и атеистически настроенный человек может ощущать взаимосвязь всего со всем. Например, он верит в то, что если будет делать добро окружающим, то когда-нибудь в критической ситуации ему тоже кто-нибудь поможет.
Неизбежная вина связана с расширением наших собственных границ. И в этом ее позитивный смысл. Ведь расширяя свою ответственность, мы расширяем самих себя. Благодаря неизбежной вине мы чувствуем и поддерживаем наши глубинные взаимосвязи с миром.
«Тысячу раз на дню испытываем мы чувство вины: когда мы проходим мимо просящего милостыню инвалида или мимо валяющегося на улице пьяницы, когда по небрежности или сознательно обижаем другого человека, когда думаем о войне, идущей в чужой стране. Короче говоря, человек испытывает чувство вины каждый раз, когда понимает, что „так не должно быть“, когда чувствует противоречие между тем, что есть, и тем, что должно быть, или между тем, что он делает и что следует делать, между существующей ситуацией и тем, какой она должна быть»[65], — писал Ролло Мэй.
Кто-то может чувствовать себя виноватым за алкоголизм бывшего одноклассника, которому когда-то не уделили достаточно внимания. Кто-то ощущает вину, узнав о самоубийстве едва знакомого человека.
Мы не можем ограничиться стенками своей «скорлупы» – своей «объективной» ответственности. Испытывать вину за произошедшее не по нашей вине и не благодаря нашему выбору – нормально. Да, такая вина не должна быть слишком тяжелой и мучительной, но и без нее жить нельзя: она означает, что мы ощущаем себя не изолированными, а причастными к миру существами, его соавторами.
Тем более это касается нашей потребности разделить вину за ошибки и преступления, которые совершают наши близкие, знакомые или члены сообщества, к которому мы себя относим. Когда в семье, являющейся единым организмом, кто-то один, например ребенок, допускает промах, вполне нормально, что некоторую вину испытывают все остальные ее члены. Когда в дружной приходской общине или любом другом хорошем коллективе кто-то совершает грех, нет ничего особенного в том, что окружающие разделяют вину с этим человеком. Многие испытывают вину за войну, которую ведет их государство, хотя непосредственно в ней они не участвуют.
«Если один член болеет – все тело болеет; когда потухает взор у одного человека – слепнет тело; когда поднимается в сердце одного человека злоба, горечь – все тело заражается»[66], — говорил митрополит Антоний Сурожский.
Неизбежная вина – свидетельство нашей человечности. Она побуждает нас быть внимательнее к другим, носить тяготы друг друга и делает нас лучше. Блаженный Феодорит писал: «Друг друга тяготы носите, и так исполните закон Христов. Один недостаток имеешь ты, а другого не имеешь. Он же, напротив, не имеет недостатка, какой имеешь ты, но имеет другой. Ты перенеси его недостаток, а он пусть переносит твой. Таким образом исполняется закон любви. Ибо любовь назвал Апостол законом Христовым. Христовы это слова: „Заповедь новую даю вам, да любите друг друга“»[67].
