Дженни только что стукнуло сорок – стройная, светлокожая, с убийственными ногами и длинными золотисто-каштановыми волосами, которые на работе она закалывала наверх. Они с мужем Робертом владели магазинчиком “Морской Рассол: наживка, снасти и отборные вина”, но, проработав три месяца бок о бок с человеком, которого любила, и родив ему дочь Аманду, которой уже исполнилось пять, она вернулась в официантки, чтобы спасти и семью, и рассудок. Где-то между окончанием колледжа и сегодняшним утром она умудрилась стать асом обслуживания столиков, и ее никогда не переставало поражать, как же, к чертовой матери, это произошло. Как превратилась она в ходящее хранилище местной информации, граничащей со сплетнями, и как ей удалось так навостриться улавливать обрывки разговоров, да еще и не терять их нить, перемещаясь по всему ресторану?
Сегодня весь зал гудел от пересудов о Мики Плоцнике, пропавшем вчера на маршруте доставки газет. Говорили о поисках и строили предположения о его судьбе. Несколько отдельных столиков занимали парочки, которые, казалось, по-прежнему переживали сексуальные авантюры прошлой ночи и, если лапать и облизывать друг друга – показатель, намеревались продолжить их после завтрака. Дженни пыталась вычистить их из диапазона. За одним столом тянула кофе обычная компания старых пердунов – они, как водится, обменивались дезинформацией о политике и прополке газонов. За стойкой пара строителей читали газеты, поглощая яичницу с беконом перед редкой субботней халтурой. А в углу, занимая целый столик, сидела Вэл Риордан, местный психиатр, и что-то чиркала в большом блокноте. Что само по себе необычно. Доктор Вэл днем обычно в городе не появлялась. Еще страннее то, что с каким-то черным господином пила чай художница-маринистка Эстелль Бойет, а господин, похоже, от малейшего ее прикосновения готов был из кожи выпрыгнуть.
Дженни услышала какую-то перебранку у кассы и повернулась в ту сторону. Ее помощница, заведовавшая грязной посудой, спорила о чем-то с Молли Мичон, Чокнутой Теткой. Дженни быстро направилась к стойке.
– Молли, тебе здесь быть не положено, – спокойно, но твердо сказала она. Молли внесли в черный список после того, как она оскорбила действием кофейный автомат.
– Мне просто нужно чек обналичить. Деньги нужны – лекарство больному другу купить.
Помощница, недавно поступившая в колледж Хвойной Бухты, ринулась на кухню, бросив через плечо:
– Я ей уже говорила.
Дженни взглянула на чек. Выдан Администрацией социального обеспечения и превышает сумму, которую позволено принимать официантам.
– Извини, Молли. Я его обналичить не смогу.
– У меня удостоверение личности с фотографией есть. – Из громадной сумочки Молли извлекла видеокассету и шлепнула ею о стойку. На коробке к двум кольям привязана полуобнаженная женщина. Все надписи на итальянском.
– Не в этом дело, Молли. Мне не разрешается обналичивать такие крупные суммы. Послушай, я не хочу никаких неприятностей, но если тебя увидит Говард, он вызовет полицию.
– Полиция уже здесь, – раздался мужской голос.
Дженни подняла голову и увидела, что за спиной у Молли возвышается Теофилус Кроу.
– Привет, Тео. – Дженни нравился Тео. Напоминал ей Роберта, пока тот не бросил пить – фигура полутрагическая, но добродушная.
– Помощь нужна?
– Мне правда деньги очень нужны, – сказала Молли. – На лекарства.
Взгляд Дженни метнулся в угол, где Вэл Риордан, оторвавшись от своих записей, смотрела с выражением крайнего ужаса на лице. Очевидно, психиатру совсем не хотелось впутываться в это дело.
Тео бережно взял чек из рук Молли, осмотрел его и обратился к Дженни:
– Это правительственный чек, Дженни. Я уверен, что он не липовый. Всего один разок, а? На лекарства. – И он подмигнул ей из-за спины Молли.
– Говард меня убьет, если увидит. Как на кофейный автомат ни посмотрит, начинает бормотать что-то про дьявольское отродье.
– Я тебя поддержу. Скажи ему, что сделала это в интересах общественной безопасности.
– О, ну тогда ладно. Тебе еще повезло, что сегодня полно народу, и у меня много налички. – Дженни протянула Молли ручку. – Ты только его заверь.
Молли с росчерком расписалась. Дженни отсчитала купюры на стойку.
– Спасибо, – сказала Молли. Взглянула на Тео: – Спасибо. Эй. А хочешь коллекционное издание “Малюток-Воительниц”? – И протянула ему видеокассету.
– Э-э, нет, спасибо, Молли. Я не могу принимать взятки на работе.
Дженни склонила голову набок, чтобы разглядеть обложку.
– Кино на итальянском, но ты разберешься.
Тео снова покачал головой и улыбнулся.
– Ладно, – ответила Молли. – Мне пора. – И она вышла из ресторана, а Тео долго смотрел ей вслед.
– Она, наверное, действительно снималась в кино, – сказала Дженни. – Ты видел картинку на обложке?
– Не-а.
– Поразительно. И она действительно так выглядела?
Тео пожал плечами.
– Спасибо, что приняла у нее чек, Дженни. Найду-ка я себе место, ладно? Мне только кофе и английскую булочку.
– Ну что, парнишку Плоцников отыскали?
Тео покачал головой и отошел.
Гейб
Живодер гавкнул один раз, предупреждая Кормильца, что тот сейчас столкнется с полоумной женщиной, но, как обычно, было уже поздно, и туповатый, но добродушный Кормилец не внял. Живодеру наконец удалось уговорить его бросить работу и сходить чего-нибудь поесть. Ловить крыс и трюхать по грязи – это, конечно, весело, но есть еду – важнее.
Гейб, по колено в жиже и по плечи в репьях, шел в кафе “Г. Ф.”, опустив голову, и на ходу рылся в рюкзаке – искал бумажник. А из кафе, пересчитывая деньги, выходила Молли и тоже совершенно не смотрела, куда идет. Она услышала лай Живодера, когда воткнулась лбом в его хозяина.
– Ой, извините, – сказал Гейб, потирая лоб. – Пру как танк.
Живодер воспользовался случаем и обнюхал Молли промежность.
– Хороший песик, – сказала Молли. – Он не снимал порнофильмы в прежней жизни?
– Простите. – Гейб оттащил живодера за ошейник.
Молли сложила деньги и запихнула под резинку трико.
– Эй, а вы ведь биолог, так?
– Он самый.
– Сколько граммов белка в мокрице?
– Что?
– В мокрице. Ну, знаете, такие серые гниды, много ножек, умеют только сворачиваться колечком и подыхать?
– Да, я знаю, что такое мокрица.
– Ну и сколько в одной будет граммов белка?
– Понятия не имею.
– А узнать можете?
– Наверное, могу.
– Хорошо, – сказала Молли. – Я вам позвоню.
