Как выяснилось, более удачного выбора Розалинда не могла бы сделать. Они с мистером Фордхэмом не пробыли и четверти часа в гостиной, при этом он кудахтал над прекрасным камином в стиле Адама[12] и рисовал картины обстановки, которую он видел стоящей на больших красивых коврах, когда Уодроу, случайно проходя мимо открытой двери, заглянул к ним и воскликнул:
– Жюль! Неужели это вы?
За изысканным ужином – не нужно и говорить, что именно Уодроу выбирал повара для Ремингтона, – Розалинда рассказала мужу, что, как оказалось, Жюль и Уодроу знают друг друга сто лет, хотя их пути не пересекались уже долгие годы.
– Уодроу засыпал меня комплиментами по поводу моего решения нанять мистера Фордхэма, – щебетала она Бью, который в этот момент впился зубами в сочного цыпленка, – и потом они выслушали мои предложения, согласно кивая или хмурясь, пока я не решила полностью устраниться и предоставить все этим двоим.
– И тебе это нравится? – поинтересовался Бью, гадая, не почувствовала ли себя Розалинда лишней в собственном доме. Розалинда казалась счастливой, но никогда нельзя сказать точно, что она чувствует на самом деле. Она казалась счастливой и от его поцелуев, грустно подумал он, и все-таки наедине они оставались всего несколько мгновений после свадьбы.
Ему нужно объясниться четче, решил Бью поздно вечером, лежа в комнате, соседней со спальней своей жены, дверь между ними была не заперта, но это не помогало ему в бессонную ночь. Да, он говорил ей, что однажды их брак станет не только формальностью. Да, он намекал ей, что желает ее. Но, кажется, этого недостаточно. Возможно, нужно говорить более прямо? А может быть, и нет. Он не мог вспомнить, когда в последний раз так смущался. Влюбиться самому оказалось делом еще более сложным, чем наблюдать со стороны, как дочь мистера Хэмпшира, Кассандра, влюбилась в графа. Все гораздо проще, если ваше сердце не затронуто, решил он.
– Не возражаю ли я? – спросила Розалинда, проглотив ломтик картофеля. – Нет, честно говоря, не могу сказать, чтобы я возражала. Мистер Фордхэм четко понимает, что именно я хочу, и, кажется, одобряет мои идеи. Завтра он наймет других поставщиков драпировок и ковров и позаботится о покраске стен. Стены в столовой довольно тусклые, понимаете?
– А у тебя будет время заняться своим гардеробом, как я тебя и просил? – спросил Бью, протягивая руку за своим бокалом.
– Я сделала несколько заказов, Бью, – наконец произнесла Розалинда. Она намеренно не спешила тратить много денег на собственную одежду и чувствовала себя охотницей за богатством, когда тратила его деньги на одежду, хотя и покупала ее лишь для того, чтобы произвести впечатление на Нила. – Молли, Бриджит и я завтра снова отправимся на Бонд-стрит.
– Хорошо, – кивнул Бью, – но тут есть еще одна вещь. Украшения.
Розалинда вскинула голову, ее зеленые глаза удивленно расширились.
– Украшения? – В самом деле, ей придется поискать способ, как избавиться от этой неприятной новой привычки повторять как попугай слова за другими людьми. – А что с украшениями? У меня есть жемчуга, гранаты и еще один довольно симпатичный браслет с изумрудом, который принадлежал моей матери.
– И все это Нил уже видел, – подчеркнул Бью. – И одной красивой одежды недостаточно, моя дорогая. Но что-нибудь блестящее на шее и в ушах, вот что привлечет к нам Нила, будто мы золотые павлины.
– Вы, возможно, и будете похожи на павлина, – вынуждена была сказать Розалинда. – А я самка павлина: коричневые перья, и взгляд не на чем остановить.
– Пожалуйста, Розалинда, не перебивайте меня, когда я в поэтическом настроении, – улыбаясь, велел ей Бью. Он отодвинул столик, на котором стоял его поднос и встал. – У меня чертовски трудное время и без ваших указаний на пробелы в моем образовании, это очень любит делать Уодроу.
Розалинда склонила голову, щеки ее покрыл нежно-розовый румянец.
– Мне очень жаль, Бью, – извинилась она, когда он взял вилку из ее дрожащих пальцев, положил на поднос, лежавший на коленях, и убрал его. Потом он помог ей подняться из глубокого кресла.
– Никогда не извиняйтесь, если без этого можно обойтись, дорогая, – посоветовал Бью и полез в карман своего сюртука.
– Еще одно из указаний Уодроу? – с улыбкой поинтересовалась Розалинда.
Бью покачал головой, поднося ее руку к губам.
– Нет, это указание Бриджит. Эта милая дама подсказала мне: если у тебя нет старинного кольца, чтобы предложить ей, то пойди и найди что-нибудь подходящее, что можно надеть на этот изящный пальчик.
Розалинда оглянулась, как бы измеряя расстояние до двери. Внезапно она разволновалась, сознавая, что в кабинете они одни.
– Не нужно было…
– Очень нужно, – поправил ее Бью, держа перед ней маленькую коробочку. Потом он привычным движением откинул крышку, как привык открывать свою табакерку.
– Камень не такой яркий и не такой глубокий, как ваши глаза, но это лучшее из того, что мне удалось отыскать, – сказал он, смутившись от легкой дрожи в своем голосе. – Он протягивал Розалинде открытую коробочку, в которой лежало кольцо с изумрудом. – Здесь всего двенадцать бриллиантов окружают камень, и все они не слишком крупные, но это только начало, понимаете. Я… я собирался купить ожерелье, считая, что Бриджит ошибается, но когда увидел это, подумал… Не важно, что я подумал. Вам оно нравится, Розалинда?
Он и сам до сих пор не сознавал, как ему хотелось, чтобы кольцо ей понравилось. Или насколько ему хотелось бы вернуть тот первый день, когда они встретились, и сделать все как полагается, а не таким унизительным способом. Он женился бы на ней без раздумий, пообещал бы ей отомстить брату, увез бы ее из имения, поклялся бы в любви и оставил в своем пустом доме.
Слава богу, было не начало августа. Но то, что нельзя изменить, он может исправить. Он начнет ухаживать за своей женой прямо сегодня вечером в надежде, что она забудет его обещание разобраться с ее братом до того, как они вступят в брак по-настоящему.
Розалинда очень долго молчала, и его охватило нетерпение. Она все еще не брала кольцо из бархатной коробочки, Бью посмотрел на нее и увидел, что она плачет. Огромные слезинки появлялись в ее изумрудных глазах и скатывались одна за другой по нежным бледным щекам. Он никогда не видел таких огромных слезинок и не предполагал, что их вид может так рвать его душу.
– Рози? – окликнул он. – Опять я сделал глупость?
Розалинда на мгновение крепко закрыла глаза, новый поток слез хлынул из ее глаз, и она покачала головой.
– Нет, Бью, ты не сделал никакой глупости, – сказала она ему, глядя в это дорогое для нее красивое лицо. – Это я глупая. Видишь ли, теперь у меня есть этот дом и приятная обязанность обставлять его, нанимать персонал и одеваться за твой счет. Ты всегда был добр ко мне, но я не заслуживаю… я хочу сказать, я ничего не сделала, а ты, конечно, сделал это… если и так… я надеялась…
