— Как же я могу от них уставать, — возразила Дженнифер. — Ведь для меня и Елена, и Менелай, и Парис, и Кассандра — живые люди. У каждого своя жизнь, свой характер, и я пытаюсь изобразить этих людей с предельной достоверностью, чтобы зрители тоже полюбили их.
— Уверен, тебе это удастся. Правда, не понимаю, как у тебя все это получается, дорогая.
— Тони, не преувеличивай мои способности, — засмеялась Дженнифер. — Мне тоже сложно представить себе, как это получается, что ты так удачно ведешь дела, открываешь новые бутики, приносящие, что, кстати, немаловажно, приличный доход.
Улыбнувшись друг другу, они обнялись и поцеловались.
В одиннадцать часов вечера раздался телефонный звонок, и Дженнифер встревожилась. Кто может звонить в столь поздний час? Тони? Но в Европе сейчас глубокая ночь. Она подняла трубку и услышала голос Патрика.
— Дженни? Привет! Надеюсь, не разбудил тебя?
У нее перехватило дыхание, сердце учащенно забилось.
— Привет… Нет, ты не разбудил меня, Патрик. Я работаю. А ты чем занимаешься?
— Сижу за роялем. Что ж, это прекрасно, что ты работаешь, Дженни. Я-то думал, только мне не удается угомониться в такое позднее время.
Патрик хотел кое-что уточнить. Сказал, что некоторые строки в либретто, возможно, придется переделать, поскольку они плохо ложатся на музыку.
Дженнифер пыталась сосредоточиться и внимательно слушать Патрика, но ей это плохо удавалось. Голос его звучал приглушенно, и от этого интонации казались особенно доверительными, почти интимными. У Дженнифер так сильно билось сердце, что она боялась, как бы Патрик не услышал его стук.
Наконец ей удалось собраться с мыслями, она взяла авторучку и блокнот и начала записывать.
— Да, Патрик, я учту это. Подумаю над этим… Утром мы с тобой все обсудим, и я покажу тебе исправленный вариант стихов.
Попрощавшись с Патриком, Дженнифер еще долго смотрела в одну точку и прислушивалась к биению своего сердца. Что же с ней происходит? Почему она так остро реагирует на обычный, в сущности, деловой звонок Патрика? Старинные швейцарские часы в гостиной громко пробили четверть первого, и Дженнифер вздрогнула. Как незаметно пролетело время!
А ее странная реакция на столь поздний телефонный звонок объясняется просто: когда Тони нет, она всегда пугается вечерних звонков, потому что волнуется за мужа. А к Патрику это не имеет никакого отношения. И вообще ей следует вести себя с ним спокойно и выдержанно. Только тогда их совместная работа будет продвигаться гладко и успешно.
Дженнифер включила телевизор. Телеведущий сообщил прогноз погоды на завтрашний день, и его бодрый голос успокоил ее. Она направились в ванную комнату, ополоснула лицо холодной водой и, возвращаясь обратно в гостиную, столкнулась на пороге с… Тони.
— Ой, Тони! — От неожиданности Дженнифер громко вскрикнула.
— Прости, дорогая, я напугал тебя! Не ожидала меня увидеть?
Тони, улыбаясь, привлек к себе жену и крепко обнял.
— Ты… вернулся?
— Так получилось. Я и сам до последней минуты не знал, что приеду. Но надеюсь, мое неожиданное возвращение не стало для тебя неприятным сюрпризом, дорогая?
Вместо ответа Дженнифер прижалась к мужу и поцеловала его в губы.
— Я очень соскучился по тебе. — Тони тоже поцеловал жену. Обведя взглядом гостиную, он рассмеялся: — Я так и знал, ты работаешь по ночам, сидя на ковре! Как говорится, кот из дому — мыши в дом! Почему бы тебе не расположиться в кабинете? Там удобнее.
Дженнифер смущенно опустила голову. Ей было неприятно, что муж застал в гостиной беспорядок. А что касается работы в кабинете, то туда она не пойдет. Кабинетом они теперь называли бывшую спальню дочери, и работать там Дженнифер было тяжело и тоскливо. Мысли путались, одолевали горестные воспоминания.
Пока Тони наливал вино, Дженнифер быстро убрала свои бумаги и книги и расставила все по местам. Муж рассказывал ей о том, как прошла деловая поездка, но она никак не могла вникнуть в смысл его слов. В ушах до сих пор звучал негромкий, с мягкими, доверительными интонациями голос Патрика.
Рассказывая, Тони часто упоминал имена женщин: дизайнеров, клиентов, рекламных моделей. Дженнифер задумчиво смотрела на него. Как он красив, привлекателен, обаятелен. И к тому же очень состоятельный человек. А блестящие внешние данные в сочетании с богатством всегда заманчивы для женщин. У таких мужчин, как Тони, столько возможностей для романов и интрижек…
— В общем, ты не испытывал недостатка в женском внимании, — с улыбкой заметила Дженнифер. — Ленчи в дамском обществе, обеды и, наверное, ужины?
Тони засмеялся.
— Конечно! Ведь эти дамы — мои деловые партнеры, и я… — Внезапно он замолчал, и в его глазах промелькнуло удивление. — Дорогая… а почему ты об этом говоришь? Ревнуешь? Господи, но ты же знаешь, что я любил и буду любить только тебя одну!
Дженнифер улыбнулась и обняла мужа.
— Нет, дорогой, я не ревную.
— Запомни: в моей жизни существуешь лишь ты одна. Пойдем спать, любимая. Уже очень поздно.
— А теперь, друзья, давайте поговорим и обсудим наши проблемы. — Шерон Макьюэлл обратилась к Патрику Латтимору и Дженнифер Райленд после того, как все они выпили по коктейлю. — Сейчас времена изменились, и постановка мюзикла на Бродвее обходится примерно в четыре-пять миллионов долларов.
Шерон Макьюэлл, продюсеру спектакля «Любите друг друга, а не воюйте!», было около сорока. Эта стройная элегантная дама, с роскошными блестящими черными, коротко стриженными волосами, зачесанными назад, искренне радовалась, что Патрик и Дженнифер возобновили совместную работу над музыкальным спектаклем, но вместе с тем, отлично разбираясь в законах и порядках театрального мира, проявляла осторожность в оценках перспектив.
— Да, времена изменились, — повторила Шерон. — Сейчас из спонсоров и продюсеров так просто денежки на постановку спектакля не вытянешь. Они стали осторожными и недоверчивыми. И в целом я понимаю их. Кому охота терять деньги? Вспомните, что получилось с мюзиклом, недавно поставленным на Бродвее? Ему прочили большой успех, а он не выдержал и двух представлений! Конечно, они всего боятся.
И таких примеров из театральной жизни можно было привести множество. Провалы добротных спектаклей преследовали продюсеров, как ночные кошмары, и объяснить причины творческих неудач было затруднительно. Иногда одна-две нелестные театральные рецензии прекращали существование мюзикла, оставляя в недоумении и растерянности его авторов и исполнителей. Так, например, случилось с мюзиклом по мотивам пьесы Роберта Шервуда «Глупые восторги», либретто для которого написал Алан Джей Лернер, а музыку — Чарльз Строуз. И даже известные, громкие имена авторов не спасли спектакль от провала!
Латтимор и Райленд, отнюдь не претендуя на славу Лернера и Строуза, были уверены в душе, что их мюзикл ожидает более удачная судьба. Только вот как убедить состоятельных продюсеров вложить деньги в проект? Эта задача казалась сложной даже искушенной в театральных делах Шерон Макьюэлл.
