– Поцелуй меня, – попросил Вадик и подставил губы.
Так-то лучше! Таким он мне нравится!
Только я закрыла глаза, потянулась к нему, как раздался чей-то окрик. Мы отпрыгнули друг от друга.
По пляжу к нам бежал Рома и размахивал руками.
Нашел время явиться! Как всегда!
Иногда меня посещают ужасные мысли, вроде тех, где в моей жизни нет брата. Я его люблю, очень, но бывают дни, когда хочется, чтобы его не было.
– Вы совсем страх потеряли! – первым делом заорал Рома. – Вожатая ищет вас!
– Да идем уже, – раздраженно посмотрел на него Вадик.
Поделом брату! Пусть знает, на кого орать можно, а на кого нет.
Меня переполняет гордость за моего избранника, он так спокойно и величественно держится – точно не простак, а из благородных, и Ромкины крики ему, как слону комариный укус.
– Таня, быстро за мной! – скомандовал брат.
Подумать только! Он шлепнул себя по ноге! Точно таким же жестом он подзывал раньше нашу овчарку, когда та носилась по двору и не хотела возвращаться домой!
– Когда захочу, тогда и пойду! – упрямо сказала я.
Хватит с меня его собачьего обращения! Тоже мне – хозяин выискался!
– Таня, я сказал...
– Ром, не горячись, – вступился Вадик, – я ведь говорю, мы уже собирались...
Рома сердито прищурился.
– Вадик, ты не против, я с сестрой сам разберусь? Раз собирался, иди, тебя никто не держит!
Ну сейчас он тебе ответит! Размажет по стенке, конечно, фигурально выражаясь!
Я стою и злорадно жду, когда Вадик даст отпор наглому Ромке, но Моя судьба внезапно оробел и трусливо попытался перевести все в шутку:
– Да ладно те, Ромка, мы же не маленькие. Сам должен понимать...
– Вадик, свали, – пренебрежительно бросил Рома и крепко взял меня за плечо.
Внутри что-то непонятное происходит. А еще появилось чувство, словно я совершила какую-то вопиющую глупость и о ней стало известно всем-всем. Мне стыдно, только это не обычный стыд за саму себя – это стыд за любимого.
– Ну я пошел... вы тут сами уже, – Вадик кивнул мне. – Увидимся еще, Тань.
На душе мерзко, еще чуть-чуть – и слезы полезут из глаз, как червяки из-под земли во время дождя.
Я смотрю вслед моему смайлику и хочется... плакать, что ли... нет, хочется визжать, громко, настолько, чтобы поблекшее небо отозвалось на мой крик громом и молнией.
– Тань, ну передвигай ногами, – упрекнул брат.
– Да пошел ты! – я скидываю его руку с плеча и сквозь зубы говорю: – Отцепись от меня!
– Ну что с тобой? Очнись! Тебе вообще не стыдно?
– Мне? Да почему мне должно быть стыдно, о чем ты?!
Рома наморщил лоб.
Какой же он противный, когда пытается строить из себя большого брата!
– А ты об Але подумала?
– Что-о-о?
– Ты поняла «что», не прикидывайся.
Я сжимаю кулаки, чтобы не наброситься на него.
Нашел, чем меня стыдить!
– Да ей все равно, она с Кириллом из третьего зависа...
– Бред! – оборвал меня Рома на полуслове. – Ты видела?
– Нет, но...
– Вот тогда и не говори!
– Мне все равно! Отстань от меня! Хватит уже учить, что я должна, а что нет! Мне плевать, понятно?! Плевать на твое мнение! И на Алю мне плевать, будь она хоть с Кириллом, хоть с двумя Кириллами... – Вот так – сорвалась. Если бы у леди были погоны, лычки с них полетели бы сейчас вверх тормашками.
– Она плачет в палате, – Рома со вздохом посмотрел на туманный горизонт. – А тебя уже называют разлучницей.
– Ты за этим сюда прибежал? Сказать мне, что Алечка плачет, да? Я разлучница?!
Как же хочется стукнуть его!
– Мне все равно, что болтают глупые курицы! Я разлучница, значит... Вот и прекрасно! Очень этому рада!
– Таня, да зачем тебе сдался этот...
– Ну-у, давай, скажи?! Кто мне сдался?
Я не сдержалась, толкнула его. А Роме хоть бы хны – смеется еще!
– Не лезь ко мне! – крикнула я. – С кем хочу, с тем и встречаюсь, не нужна мне твоя гадкая опека!
– Дуреха! Вадик – коллекционер, чего тут непонятного!
– Сам ты коллекционер! Ненавижу тебя, Рома!
Я ускорила шаг, чтобы отвязаться от брата, практически бегу, но он проявляет свою обычную настырность и несется за мной.
– Хочешь, я тебе кое-что расскажу про него? – задыхаясь от бега, воскликнул он. – Хочешь?
– Нет! Нет! Нет! Не хочу! – Я резко остановилась.
Довел. Слезы все-таки покатились по лицу.
– Ну, Тань... – он тоже остановился, тон его из сердитого стал мягким, даже нежным.
Я отвернулась. Не люблю, когда кто-то видит мои слезы.
– Тань... ну ладно тебе, извини. Нравится тебе он и ладно, все, я больше не буду лезть.
– Вот и отстань! – не оборачиваясь к нему, буркнула я.
Рома похлопал меня по плечу.
– Не лей слезы... Вадик не любит плакс.
– Да? – я с интересом посмотрела на брата.
Рома пожал плечами и беспечно улыбнулся.
– Не знаю, просто так сказал.
– Дурак!
Зло берет! Не могу долго на него обижаться. Вот так всегда, сперва доведет, а потом сразу же разжалобит и развеселит.
– Мир? – Рома протянул мне мизинчик. Как в детстве, когда он не хотел катать меня на багажнике своего велосипеда, а я ревела от обиды и жаловалась папе.
Я нехотя даю ему свой мизинец. Как королевна, одолжение ему делаю.
Ну да, слабовольная... так уж вышло. Брат у меня все-таки один-единственный.
На улице уже мрачновато, хочется поскорее в светлый, уютный корпус. Сосны скрипят – это они переговариваются между собой... страшные у них все-таки голоса.
Мы идем молча по ухабистой дороге, сухие сосновые иголки хрустят под ногами, а кругом, куда ни глянь, – лес и таинственно темно – там – между высокими стволами.
– Ну и чего с Алей? – не выдержала я.
А Рома как будто только этого и ждал.
– Ну... сама подумай. Увидела, как вы целуетесь на дискотеке, разнылась и убежала. Ее там всем лагерем утешают.
– Ну надо же!
Мне дела нет до нее. Вадик мой! Пусть хоть целое корыто слез наплачет – не отдам! Он МОЙ!
Брат, видно, понял все, что я не сказала, по выражению моего лица, потому что упрекать больше не стал.
