Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Мать предала меня. Я предала её. Честолюбивые мечты Ольги Александровны рухнули в пропасть. Если ей хотелось мужика, я имела право на то же самое. Статус валютной проститутки не казался мне чем-то постыдным. Наоборот, к этому следовало стремиться. Мой первый мужчина Антон Стороженко сейчас увлекается компьютерным бизнесом, имеющим отношение к Интернет-магазинам. Он женат, имеет ребёнка, и дай Бог им всем здоровья и счастья. Оксана стала юристом и занимается частным сыском. Меня она так и не простила — поделом…
Антошкины компьютерные программы потом получали премии и дипломы. Были времена, когда я жалела о нашем разрыве. Его отец был капитаном дальнего плавания, жену свою оформлял то официанткой, то посудомойкой. Надо было потерпеть, дождаться Антошкиного расцвета. Наверное, мы могли бы вновь соединиться, даже расписаться. И жизнь моя сложилась бы иначе. Но мне потребовалось всё и сразу.
Я любила наблюдать за мужчинами — кто как развалился на стуле, как скрестил руки на груди, почесал ухо, или отвёл глаза. И не было ни одного, который отказал бы мне, если я его хотела. Стороженко надоел мне со своими компами, перлами и сайтами. Стал неинтересным, заумным, пресным. Я жаждала шальных денег, причём в огромных количествах, и пронзительно-острых ощущений.
Я окончила курсы крупье, устроилась в казино. Пробовала себя на подиуме. Конечно, не забывала и о базовой профессии. Одно время до боли в сердце жалела, что подарила свою девственность Стороженко. А ведь могла продать её «новому русскому» за громадные деньги. Гименопластика в счёт не шла — «целки» требовались настоящие.
В казино я познакомилась с нуворишами первой волны, обросла связями, получила протекции. Тогда же получила кличку Нетти и влилась в команду под началом Леди Ди. Её на самом деле звали Дина Агапова. Она для меня сделала очень много; часто защищала от посягательств соперниц. Формально не входя в профсоюз интердевочек, я составляла им серьёзную конкуренцию. В отелях я появлялась с сопровождающими, с ними же и уходила. Никто не мог предъявить никаких претензий. С Леди Ди связываться боялись — она слыла жестокой, безжалостной дамой, часто впадала в ярость.
А вот я прославленной куртизанке чем-то приглянулась. Возможно, всё дело в контрастах. Я — натуральная блондинка, а она была жгучей брюнеткой. Внешне — буквально двойник Жаклин Кеннеди.
В те времена я возвращалась домой всегда поздним утром, а то и днём. В боевой раскраске, в вечернем платье, с голой спиной, на разных иномарках, поддатая или наколотая. Специально проходила мимо потрясённых соседей, старух на скамейках, виляя бёдрами и демонстрируя им своё презрение. Мне нравилось позорить мать перед знакомыми и сослуживцами. Я курила на лоджии целыми днями, пила виски из горлышка, включала магнитолу на полную мощность.
Истерики мамаши приводили меня в экстаз. Угрозы наложить на себя руки, рыдания на лестнице, увещевания именем Божьим отскакивали от меня, как горох от стены. Я мстила за ту, примерную, серьёзную отличницу, которой больше не было на свете.
«Ты, похотливая кошка, даже меня не смеешь пилить!» — отвечала я всякий раз, когда мама устраивала истерику. Она варила манную кашу своему обожаемому Петушку, а Барсуков был не прочь переспать со мной. Но я за мужчину его не считала. Он был всё время пьяный, вонял лаком и стружкой. Одевался небрежно, и свои буйные кудри никогда не расчёсывал. Он считал, что такого молодого, высокого и стройного женщины просто обязаны любить.
Для него не существовало понятия «налево». Он плевал на страдания законной супруги и заводил сразу по несколько любовниц, потому что ему так хотелось. О том, что статус главы семьи налагает на его определённые обязанности, Серёга и слышать не желал. А я не могла пересилить отвращение и лечь к нему в постель, чтобы ещё раз наказать мамашу за папу.
Существует понятие «недолюбленный». Серёга, напротив, был «перелюбленным». Ему льстило, когда бабы из-за него ругались и даже дрались. А я презираю свою мать за то, что она жила с этим подонком, терпела все его выходки.
Через некоторое время я сняла квартиру и уехала от них. Мне нужна была свободная площадь для встреч с гостями. Здесь мне тоже помогла Дина. Несколько лет я даже не вспоминала, что где-то живут мать, отчим и сводный братик. Я была вполне довольна своей судьбой — играла в рулетку, крутила романы, ездила в круизы с «папиками».
Но однажды в казино ворвались три налётчика и на моих глазах застрелили охранника, с которым мы дружили без интима. Я сразу же ушла из крупье и подрабатывала, чем придётся. Ездила на шопинг в Италию, едва не вышла там замуж. Но не удалось — Фабрицио немного не дотянул до свадьбы; он ведь был неизлечимо болен.
Я вернулась в Россию, участвовала в эротическом новогоднем шоу вместе с другим охранником, выжившим после памятного налёта. Он был Дедом Морозом, я — Снегурочкой. Танцевала стриптиз, выходила на подиум. Торговала в секс-шопе, потому что надеялась, досконально изучив товар, повысить свою привлекательность. Хотя я уже и тогда знала многое. Например, в прямом смысле завязывалась узлом вокруг шеста.
Летом девяносто седьмого года моя покровительница Дина Агапова покончила с собой. Я была в шоке и не сразу поверила. Она, запершись в своей машине, начинила её то ли гранатами, то ли взрывчаткой. Потом облилась бензином, чиркнула зажигалкой, и упала с обрыва в реку. У Дины были страшные неприятности, связанные с гибелью сына. Она находилась под следствием — её подозревали в умышленном убийстве ребёнка. К тому же, после неудачного аборта она больше не могла работать. Многие наши девочки срывались — пили, кололись, нюхали. Но я, должно быть, родилась особенно порочной. Даже сейчас, в инвалидном кресле, без перспектив, друзей и «пупсов», с дочуркой на руках, запертая в квартире и всеми забытая, я ни в чём не раскаиваюсь. Мне просто не повезло. Не ошибается тот, кто ничего не делает…
Дина, когда ещё была жива, устроила меня в группу «мишеней». Мы участвовали в элитных забавах, например, в пейнтболе. Абсолютно голые, мы носились по лесам Карельского перешейка, как сказочные нимфы. За большие деньги VIP-персоны получали право пострелять в нас шариками с краской, как сегодня стрелял на сцене Джим. Победитель получал приз в виде голой девочки, с которой целый час оставался наедине. Мы работали только в пейнтбольных защитных шлемах. Один вооружённый мужик гонялся по финским лесам за тремя голыми девками. У нас для отстрела — сто шариков на троих, У мужика — пятьдесят на одного. Убитым считался тот, кому шарик попадал в голову, в грудь, в живот, в спину или ягодицу. К ним приравнивалось тройное попадание в плечо. Видимо, когда Звягину и понравилось стрелять женщинам в спины, особенно если те голые и беззащитные. Тогда у него на вооружении были шарики с краской. Потом он всадил в меня пулю.
Он знал каждую точку на моём теле. Ведь я досталась ему в виде приза, и в первую же ночь, когда мы кувыркались под кустом, Звягина укусила гадюка. Володька тут же приказал мне выдавливать и отсасывать яд. Рядом журчал ручеёк, откуда я брала воду для прополаскивания рта. Звягин тоже выпил много воды, сам наложил на место укуса повязку. На вертолёте, который «новые русские» арендовали в воинской части для милитари-тура, Звягина отправили в Питер. Я так психовала, что забыла одеться и предстала перед лётчиками в наряде Евы. Ребята обалдели и долго не могли взлететь.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
