— Я хочу, чтобы ты сама ее закрыла. Знаешь, я ведь не смогу пообещать, что всегда-всегда буду ночевать дома…
— Что-о?
— В смысле, мне ведь придется уезжать по делам? Так вот: в те вечера, когда я буду далеко, ты станешь приходить сюда, отпирать витрину и читать то самое место из этой книги. Наше с тобой. И тогда я буду знать, что ты думаешь обо мне.
— Дэвид… Как замечательно…
— Запоминай шифр. Его ни одна живая душа не знает.
— Ох…
— Кроме моей жены.
Она ошеломленно отпрянула, а ее мужчина спокойно и невозмутимо вздернул бровь.
— Я разве не сказал? Забыл. Мысленно-то я уже раз сто это говорил. Ты будешь моей женой.
— Да!
— Тебя, между прочим, не спрашивают. Это утвердительное предложение.
— Так вы тиран, мистер Стил?
— Голос крови. Галерею видела? Сплошь одни тираны. Запоминай цифры.
И он медленно повторил ей комбинацию цифр, запирающую и отпирающую кодовый замок витрины, в которой хранилась бесценная реликвия семейства Стилов.
В эту ночь они спали вместе, в комнате Дэвида. На этом настоял он сам. Грейс плохо помнила свои сны, разве что один, самый яркий. Она, в ослепительном наряде и жемчужной диадеме, бежит по цветущему лугу, с неба сыплется пушистый, но совершенно не холодный снег, а навстречу ей торопится Дэвид. И хотя расстояние между ними никак не уменьшается, Грейс счастлива, счастлива настолько, что в какой-то момент ее ноги отрываются от земли, и она плывет по воздуху, и снежинки вьются вокруг, а небо синее-синее…
Кларисса к завтраку не вышла, сказавшись больной. Просунула в дверь голову, живописно замотанную шерстяной шалью с кисточками, и жалостливо сообщила, что вчерашние конфеты с ромом доконали ее зуб.
— Я сейчас приму таблеточки, а потом буду спать. До вечера. Не обижайтесь на меня, мои дорогие, ладно? И скажите Стенли, чтобы он не приставал и не долбил в дверь.
— Хорошо, конечно.
Грейс и Дэвид позавтракали вместе, а потом она провожала его до двери, заботливо поправляла шарф, целовала в щеку, приподнявшись на цыпочки, и эти простые действия были трогательны и восхитительны.
Так будет всегда, думала Грейс. Я всегда буду провожать его на работу, а по вечерам буду встречать его на крыльце и светить фонариком, и абсолютно неважно, что всю аллею освещает электричество, потому что очень важно, важнее всего на свете — это то, что каждого человека должны ждать дома. И светить ему фонариком. Чтобы он всегда мог найти дорогу домой…
После отъезда Дэвида она немного послонялась по дому, потом подошла к двери Клариссы — и та немедленно выглянула ей навстречу. Лицо у нее было тоскливое, и Грейс про себя подумала, что что-то с лицом у Клариссы не так, но тут же выругала себя за легкомыслие. У человека же флюс! Конечно — не так!
Кларисса еще плотнее замоталась в шаль и стала похожа на бедуина. Голос ее был приглушен, но звучал довольно мужественно.
— Грейси, милая, вам будет ужасно скучно в одиночестве целый день. Возьмите машину и поезжайте кататься. А хотите — съездите в Лондон?
— Ой, а можно?
— Господи, да разумеется! Заодно зайдете на Харли-стрит, к доктору Голдсмиту, скажете, что у меня опять флюс. Он даст вам настоечку. Поезжайте. Я сейчас скажу Чарльзу.
Вот так и вышло, что через полчаса Грейс Колмен отправилась в Лондон. Сегодня в театре у Клары был выходной, так что она надеялась застать подругу дома и рассказать ей о том, как она счастлива.
12
Клара была дома и Грейс встретила воплем радости.
— Вот она, моя черноволосая принцессочка! Сама Мадонна прислала мне ее в помощь, потому что проклятый корсет, который я готовлю для «Короля Лира», не желает стягиваться на манекене! Раздевайся! И рассказывай!
— Клара, у тебя есть совесть…
— Нет! Перед сдачей заказа у меня совести нет и быть не может. Ну? Как тетка?
И Грейс принялась рассказывать.
Она сама удивилась тому, как много, оказывается, с ней произошло событий за этот месяц. Кларе было интересно все, и потому Грейс не пожалела красок, чтобы описать Мэнор-Стил. Во время этого рассказа Клара Манзани то и дело охала, всплескивала руками, от избытка чувств запускала в Грейс булавки и провозглашала здравицы Мадонне за то, что она надоумила прекрасную мисс Клариссу уговорить племянника пригласить Грейс Колмен к себе в няньки.
Когда рассказ дошел до начала отношений с Дэвидом Стилом, Грейс начала запинаться. Рассказать другому человеку, пусть даже Кларе, о том, что переполняло ее счастьем, радостью и гордостью, оказалось совсем не так легко. Однако девушка справилась со смущением, и вскоре Клара забыла про корсет, а только охала и прижимала руки к необъятной своей груди.
Последовавший затем рассказ о мистере Олсейнтсе Клара выслушала куда менее благосклонно, хмурилась и то и дело качала головой. Под конец Грейс даже разозлилась.
— Нельзя так относиться к людям, подруга! Я чуть было не пошла у вас с Дэвидом на поводу.
— Это как это — у нас с Дэвидом?
— Потому что ты и он — одинаковые. Оба никак не хотите поверить, что у этого человека могут быть и вполне честные намерения. Ты-то считаешь Клариссу не вполне развитой, в твоем мнении есть хотя бы логика, но Дэвид… Дэвид, которому ненавистна всякая мысль о неполноценности его тетки! Дэвид, который все время подчеркивал, что она нормальна! И одновременно он отказывает ей в праве прожить полнокровную, наполненную эмоциями жизнь!
— Ох, Грейси, слушаю тебя и удивляюсь! Ведь только-только узнала, каково это — спать с мужиком…
— Клара!
—…И уже лезешь в крупные специалисты по данному вопросу! А между тем спроси хоть у всех подряд баб на улице: у всех ли вас, милые тетки, в любви все получилось с первого раза? И ответят тебе почти все на это так: были и козлы, были и придурки, были и настоящие сволочи. И всех их, дорогая Грейс Колмен, мы честно любили, честно жалели, честно волокли на своем горбу, а они сидели, ножки свесив, и снисходительно на нас поглядывали.
— Клара, это какой-то предпенсионный бубнеж!
— Это жизнь, деточка! В юности человек кто? Правильно, щенок. Видела, как щенки себя ведут? Ко всем ластятся, играются, хвостом виляют, все человечество обожают. Но проходит время — и из щенков вырастают осторожные и умные создания, которые прекрасно знают: и сапогом по ребрам можно получить, и кипятком. И чем больше на собаке шрамов, тем она мудрее.
— Клара, я тебя не слушаю!
— А напрасно! Я, правда, замужем не была, но пара романов и в моей жизни случались. И вот тех мужиков, которые со мной спали, когда мне было двадцать, я бы сейчас на пушечный выстрел к себе не подпустила. Что же до этого итальяшки…
